– Как? Что такого я сделал, что от меня нужно уходить? Я согласен, что, может быть, несколько немногословен, и редко говорю, что люблю тебя, но ведь это не причина.

– Просто все как-то так выходит…

– Как? Леночка, что произошло? Неужели из-за этого вчерашнего бреда ты готова меня бросить?

– Нет, не из-за этого. Я сама себя понять не могу, но что-то не так, – Лена расплакалась сильнее.

– Что? Все было так, и вдруг стало не так?

– Нет… Не знаю… Но, по-моему, так будет лучше…

– Так, зайка, давай сядем, ты успокоишься, и во всем разберемся, – Гена усадил Лену рядом с собой на диван.

Она понемногу успокоилась, вытерла слезы и, болезненно поморщившись, согнулась чуть ли не пополам.

– Таблетку дать? – спросил Гена, склонившись к ней.

– Я уже пила. Все равно болит.

– В больницу сходи, сколько раз уже говорил, или давай в фирму съездим.

– Я ходила. Врач говорит, что это из-за спирали.

– Ну, вот что, радость моя, – Гена поднялся и включил свет, – завтра ты пойдешь и вытащишь эту цацку. Кроме того, никаких разговоров про «так – не так» я слышать не хочу. Нам нужен ребенок, и обязательно нужно пожениться.

– Ты все решил… – вздохнула Лена.

– А это, понимаешь ли, привилегия мужика – принимать решения. Если ты до сих пор не заметила, что я вроде бы мужик, то могу тебе об этом напомнить.

Он сел рядом. Лена долго сидела молча. Она больше не плакала. Потом прижалась щекой к его широкому плечу и тихо сказала:

– Я согласна.

– С тем, что я мужик? – Гена улыбнулся.

– С тем, что ты сказал. Я сама не знаю, что на меня нашло сегодня с утра.

– Просто я слишком долго молчал после того, что ты сказала, что нам не стоит спешить, и думал, что ты поймешь сама.

– А если бы я отказалась? – Лена повернулась и улыбнулась.

– Украл бы, как горец невесту, – он рассмеялся. – Кулаком по столу бить – мебель жалко. Воды в цветы налей, завянут.

– Сейчас, – Лена поднялась с дивана. – Ты ужинал?

– Конечно, нет. Пришел домой, нашел записку и сразу пошел к тебе. А ты ела?

– Нет. Я сейчас что-нибудь приготовлю.

– Не суетись, – Гена поднялся, – я приготовлю все сам, ты лучше полежи.

– Гена, – Лена подошла и прижалась к его груди, – а ты правда меня любишь?

– Конечно, солнышко мое, – он склонился и ласково поцеловал ее, – я тебя люблю. А теперь ложись. Ночуем сегодня у тебя.

Он достал подушку, уложил Лену, а сам ушел на кухню готовить ужин. От сердца отлегло. На душе снова стало спокойно…

Владислав поднялся в спальню, на ходу снимая пиджак. Ему казалось, что голова разрывается на тысячу мелких кусочков, сердце болело. Он бросил пиджак в кресло, вытер покрытый холодным потом лоб и снял галстук и рубашку. Дверь была открыта, снизу слышались смех и голоса Алика, Ники, телохранителей, Кати и ее родителей. Все они только что вернулись с выпускного. Ночь прошла очень весело. Плохо Владислав почувствовал себя еще в ресторане, но на все вопросы отвечал, что ему просто душно. Даже утренняя прохлада его не освежила. Приехав домой, он пошел наверх, сказав, что только наденет легкую рубашку.

Владислав сунул под язык таблетку и зашел в ванную. Здесь он открыл холодную воду и умылся. В зеркале он увидел свое совершенно измученное бледное лицо с серыми губами. Последние несколько часов ему удавалось держать маску, но сейчас пришел его предел. Боль нарастала с пугающей силой. Он почувствовал невероятную слабость и судорожно схватился за край раковины так, что побелели пальцы, но уже не мог удержаться и медленно опустился на колени. В голове будто что-то взорвалось, и на белый кафель пола упали несколько капель крови, казавшейся неестественно яркой. В глазах начало медленно темнеть, дышать было нечем…

…Очнулся Владислав в своей постели. Сердце тупо болело, но дышать стало легче. Голова кружилась так, что все предметы и лица казались размытыми и искривленными. В носу он чувствовал вставленные тампоны. Над ним склонился Леша и устало улыбнулся.

– Живой?

– Что-то похожее, – хрипло ответил Владислав. – Попить дай.

– Воды?

– Да, холодной.