Тот, кто говорил на языке Бобби Фьоре, что-то ему сказал. Отвечая, человек кивнул. Жест этот, похоже, означал у них обоих одно и то же. Вероятно, Бобби сказал «да». Но «да» чему?

Ящер, немного говоривший по-китайски, повернул оба глаза к Лю Хань:

— Хочешь снова спариваться этот человек? Вопрос застал ее врасплох. И вновь Лю Хань ответила честно:

— Чего я действительно хочу, так это вернуться в лагерь, из которого вы меня забрали. Если вы этого не сделаете, я хочу, чтобы вы просто оставили меня в покое и не заставляли больше отдавать мое тело за пищу.

— Это первое выбирать не ты, — сказал чешуйчатый дьявол. — И это второе выбирать тоже не ты.

— И что мне остается? — спросила Лю Хань. Затем она сообразила, что в первый раз маленькие чешуйчатые дьяволы предоставили ей хоть какой-то выбор. До сих пор они просто делали с нею все, что захотят. Неужели появилась надежда?

— Спариваться снова с этот мужчина — один выбор, — сказал маленький дьявол. — Другой выбор — сюда приходить новый мужчина. Ты делать выбор сейчас.

Лю Хань хотелось накричать на этого дьявола. Он не освободит ее; он просто позволил ей выбирать между двумя видами грехопадения. Но хоть какой-то выбор — все лучше. чем вообще никакого. Бобби Фьоре не бил ее. Он не принуждал ее силой. Когда она заплакала, он поддержал ее. Даже рассмешил своими глупыми воображаемыми сигаретами. И он ненавидел маленьких чешуйчатых дьяволов, может, почти так же, как она сама.

— Я бы предпочла остаться с этим мужчиной, — сказала Лю Хань как можно поспешнее, не желая давать маленькому дьяволу шанса передумать.

Он повернулся к другому дьяволу. Они поговорили еще. Тот, кто говорил по-китайски, сказал:

— Большой Урод самец говорит, он тоже хотеть с тобой снова. Мы это сделать, смотреть, что будет с ты, с он. Возможно, мы много узнать.

Ей было совершенно все равно, что там узнают чешуйчатые дьяволы; она надеялась, что они вообще ничего не узнают. Но Лю Хань благодарно улыбнулась Бобби Фьоре. Если бы он не захотел сюда вернуться, все остальные ее желания вряд ли бы что-либо значили.

— Лю Хань — не плохая, — улыбнулся в ответ Фьоре и выразительно кашлянул.

Оба чешуйчатых дьявола забулькали, как перекипающие чайники. Говоривший по-китайски спросил:

— Почему говорить с ним, ты пользоваться наш язык?

— Мы не знаем языка друг друга, — пожав плечами, ответила Лю Хань.

Чешуйчатые дьяволы умели создавать такие вещи, которые и вообразить нельзя, но иногда они была совершенными дурнями.

— А… — сказал дьявол. — Мы узнавать еще. Они вывели Бобби Фьоре из камеры. Перед тем как дверь захлопнулась, он сделал жест, словно поднимает в ее честь бокал с вином, и поднес воображаемый бокал к губам.

Лю Хань постояла еще, глядя на закрывшуюся дверь. Потом она заметила, точнее, ощутила, что она вся грязная и с нее капает пот. В камере был кран, который при нажатии ручки на несколько секунд выдавал струю воды. Лю Хань подошла к нему и умылась настолько тщательно, насколько могла. Сделав это, она не ощутила потребности мыться еще, еще и еще, как это несколько раз бывало прежде. Одного раза было достаточно.

Командир полета Теэрц ощущал себя длинным мячом. У него на Родине самцы играли в эту игру, перебрасывая мяч друг другу. Они начинали, находясь на расстоянии вытянутой руки. Всякий раз, когда один из них ловил мяч, он отступал на шаг. Хорошие игроки в длинный мяч могли вести игру, расходясь на расстояние городского квартала. А участники чемпионатов были способны увеличить это расстояние почти вдвое,

Командиры кораблей эскадры вторжения оставили этих чемпионов далеко позади. Они перебрасывали Теэрца и его отряд истребителей взад-вперед через весь основной северный континентальный массив Тосев-3. Начинал Теэрц сражение, уничтожив в воздухе британский бомбардировщик. Сейчас же он атаковал наземные позиции войск Ниппона, переместившись почти на другой конец этого холодного и влажного мира.

— Я их обнаружил, — раздался в шлемофоне командира полета голос Гефрона. — Они появились на моем поверхностном планшете.

Теэрц сверился с дисплеем. Да, впереди, под ними, находились танки Расы и другие боевые машины. Все их высокочастотные радиомаяки отражались ярко-оранжевыми точками. Еще дальше располагались ряды ниппонских траншей, окружавшие… как назывался тот город? Да, Харбин. Именно эти позиции и предстояло атаковать истребителям.

— Вижу цель, Гефрон, — сообщил Теэрц. — Повторяю: вижу цель. Пилот Ролвар, вы обнаружили цель?

— Именно так, командир полета, — официально ответил Ролвар. Затем его голос изменился: — А теперь давайте их уничтожать!

Теэрц не хотел бы сейчас оказаться одним из солдат Больших Уродов. Мирная ночь вот-вот обернется для них кромешным адом. В точно выверенное мгновение его истребитель выпустил ракеты, которые понеслись вниз, к изборожденной территории, где сгрудились войска Ниппона. Языки пламени, тянувшиеся за ракетами, напоминали огненные ножи.

Поскольку Теэрц был командиром полета, в его распоряжении имелся дополнительный дисплей, которого не было у Ролвара и Гефрона. Этот дисплей показывал запуски ракет с истребителей и сейчас говорил о том, что оба пилота тоже выстрелили по вражеским позициям. Через считанные секунды наземные взрывы это подтвердили.

— Посмотрим, насколько им это по вкусу! — торжествующе воскликнул Гефрон. — Клянусь Императором, нам давно следовало вдарить по ним!

Пилотов специально обучали тому, чтобы их глаза не отрывались от приборов, когда они слышали священное имя Императора. Теэрц продолжал следить за дисплеями. Он ощущал то же волнение, что и Гефрон; оно было близко к наивысшему наслаждению, какое только может испытывать самец в отсутствие самки.

Теэрц тоже жалел, что им не удалось раньше нанести удар по позициям Ниппона. Но истребителей было не слишком много, а тосевитских позиций, подлежащих уничтожению, наоборот, чересчур большое количество. И потому этой цели пришлось дожидаться своей очереди. Она так бы и оставалась нетронутой, если бы командиры кораблей не бросили его звено сюда, на восток.

Истребитель Теэрца низко пронесся над атакованной линией траншей. На поверхности вспыхнули маленькие язычки пламени: уцелевшие Большие Уроды наугад стреляли по нему. Солдаты Ниппона были не единственной армией тосевитов, которая пыталась открыть ответный огонь. Теэрц слышал об этом на собраниях. Он полагал, что ответный огонь позволяет солдатам Больших Уродов в меньшей степени ощущать себя беспомощными жертвами.

Вероятность того, что их выстрелы могут причинить какой-нибудь реальный вред, была очень мала. Теэрц принимал участие в боевых действиях с самого начала, но если бы ему довелось хотя бы раз катапультироваться с маленьким пластиковым двенадцатиугольником парашюта, он бы понял разницу между малой и нулевой вероятностью.

Левый двигатель истребителя издал какой-то жуткий звук, затем заглох. Истребитель накренился. На приборной панели разом вспыхнула целая россыпь сигнальных огоньков. Не мешкая Теэрц передал но радио:

— Командир полета Теэрц. Прекращаю дальнейшее выполнение задания, пытаюсь вернуться на базу. Скорее всего получил пулевое или иное повреждение турбины одного из двигателей.

— Да помогут вам духи покинувших нас Императоров в безопасном возвращении на базу, — одновременно сказали Ролвар и Гефрон.

— Мы закончим атаку на тосевитов, командир полета, — добавил Ролвар.