— А как быть с немцами? — спросил Ларсен. Положение штатского человека давало ему преимущества: он мог расспрашивать начальника генерального штаба армии, тогда как Гроувза военная дисциплина заставляла молчать. — Желаем ли мы, чтобы немцы узнали об этом от нас? Я бы очень хотел получить ответ на этот вопрос, сэр, и не в последнюю очередь потому, что в отеле «Гринбрайер» номер Ганса Томсена находится напротив моего, через холл.

— Немцы имеют собственную программу атомных исследований, — сказал Маршалл. — В наших интересах, чтобы они продолжали сражаться с ящерами, и не в последнюю очередь потому, что, честно говоря, они в данный момент делают это лучше всех остальных. Когда появились ящеры, немецкая армия и их экономика уже были ориентированы на войну, тогда как мы к ней только готовились.

Ларсен кивнул и лишь потом сообразил, что генерал Маршалл так и не ответил на его вопрос. Физик подумал, что умение говорить, как политик, является одним из обязательных качеств начальника генерального штаба.

Словно думая в унисон с ним, Маршалл добавил:

— Доктор Ларсен, прежде чем я скажу вам о том, что вам можно говорить и чего нельзя, мне необходимо знать, на какой стадии сейчас находятся исследования в Металлургической лаборатории.

— Разумеется, сэр. Когда я уезжал из Чикаго, сэр, мы монтировали атомный реактор, который, как мы надеемся, позволит получить величину k-фактора больше единицы.

— Боюсь, вам придется объяснить это поподробнее, — сказал Маршалл. — Хотя я с большим вниманием изучал отчеты вашей группы, я не претендую на звание физика-ядерщика.

— Это означает размещение урановых компонентов таким образом, что ядра урана начинают расщепляться. Происходит деление — процесс обозначается таким термином. Высвобожденные в результате деления нейтроны расщепляют новые атомы и так далее. В бомбе, подобной тем, которые сбросили ящеры, это происходит в доли секунды, и в результате выделяется огромное количество энергии.

— Но тогда то, над чем вы работаете, не является бомбой в полном смысле слова, — заметил Маршалл.

— Совершенно верно, — согласился Ларсен. Он с уважением поглядел на генерала. Маршалл, не являясь специалистом по ядерной физике, без труда сделал правильные выводы на основе представленных ему данных. Йенс продолжал: — Однако это существенно важный первый шаг. Мы будем управлять ядерной реакцией с помощью кадмиевых стержней, которые поглощают избыток нейтронов раньше, чем те войдут в соприкосновение с атомами урана. Это позволит держать всю реакцию под контролем. Прежде чем бегать, мы должны научиться ходить. Поэтому прежде, чем сделать бомбу, нам необходимо понять, как создавать управляемую цепную реакцию.

— И значит, Чикаго является тем местом, где проводятся исследования? — задумчиво спросил Маршалл.

— Насколько мне известно, в Соединенных Штатах — да, — ответил Ларсен.

Он надеялся, что Маршалл, возможно, расскажет ему о происходящем в других местах, если там что- то происходит. Однако начальник генерального штаба научился соблюдать требования безопасности раньше, чем Йенс появился на свет.

— Мы и так намеревались сражаться за Чикаго, правда по другим причинам, — вздохнул генерал. — Сказанное вами добавляет к ним еще одну. Благодарю вас за мужество, за то, что добрались сюда и сообщили об успехах Металлургической лаборатории.

— Да, сэр.

Ларсен хотел задать ему и другие вопросы, но генерал Маршалл не казался человеком, склонным к непринужденным разговорам даже в частной обстановке, а окружающую их обстановку никак нельзя было назвать таковой. И все же он озвучил вопрос, который беспокоил его сейчас больше всего:

— Генерал, а сможем ли мы разбить этих проклятых ящеров?

Полковник Гроувз заерзал на стуле, и тот заскрипел. Йенс моментально сообразил, что недопустимо в такой манере разговаривать с начальником генерального штаба. Он покраснел. Йенс знал, что на его незагорелом лице это будет очень заметно, что еще больше смутило его.

Однако не было похоже, чтобы Маршалл рассердился. Возможно, подобный, сугубо штатский, вопрос затронул в нем чувствительную струну, ибо генерал сказал:

— Доктор Ларсен, если найдете кого-либо, кто знает ответ на этот вопрос, он получит награду. Мы делаем все, что в наших силах. Альтернативой является капитуляция и жизнь в рабстве. Американцы не примут подобного. Возможно, ваш дед был одним из тех, кто думал так — же.

— Сэр, если вы имеете в виду гражданскую войну, то в те времена мой дед еще находился в Осло, пытаясь зарабатывать на жизнь ремеслом сапожника. В Соединенные Штаты он приехал в восьмидесятые годы прошлого века.

— И конечно же, в надежде обрести здесь нечто лучшее, чем имел на родине, — сказал, кивая, Маршалл. — Буду с вами откровенен, доктор Ларсен: чисто с военной точки зрения ящеры значительно превосходят нас. На сегодняшний день никто: ни мы, ни немцы, ни русские, ни японцы — не сумел их остановить. Однако мы не опустили руки и на время забыли былые конфликты, о чем свидетельствует присутствие здесь мистера Томсена. Говорите, его номер напротив вашего?

— Да, именно так. А правда, что Варшава пала, когда ее население восстало против нацистов и призвало на помощь ящеров?

— Правда, — мрачно произнес Маршалл. — Ящеры, возможно, показались им меньшим из двух зол. — Голос генерала звучал ровно, без эмоций. Само выражение растерянности на его лице убедило Йенса, что Маршалл рассказывает им все, что знает. Вскоре растерянность исчезла. — Однако в масштабе всей Земли это — незначительное событие, равно как выступления китайцев против японцев и в поддержку ящеров. Но ящеры тоже имеют свои слабости.

Полковник Гроувз наклонился вперед. Стул под ним вновь заскрипел.

— Сэр, могу я спросить, каковы некоторые из их слабостей? Знание их может помочь мне при распределении материальной части.

— Главной их слабостью, полковник, является жесткое следование разработанной стратегии. Они методичны и медленно приспосабливаются к окружающим обстоятельствам. Некоторые из наших наиболее успешных операций строились на создании ситуаций, не предусмотренных их тактикой. Больше я вам ничего сказать не могу.

Это было хотя и вежливое, но все же выпроваживание. Гроувз встал и отдал честь. Йенс тоже встал. Он решил на сей раз не обмениваться рукопожатиями, поскольку внимание генерала уже переключилось на бумаги, заполняющие его стол. Когда Гроувз и Ларсен покинули кабинет, адъютант генерала проводил их обратно до двери.

— Я думаю, вы правильно вели себя там, доктор Ларсен, — сказал Гроувз, медленно пробивая путь сквозь гущу офицеров, сгрудившихся у входа.

— Зовите меня Йенс, — сказал Ларсен. — Тогда я для вас Лесли. — Грузный полковник сделал изящный жест. — Куда теперь? Мир лежит у ваших ног.

— Не знаю, Лесли, была ли у вас приготовлена про запас встреча с Рузвельтом, но вы сегодня сделали очень много. Моя благодарность за вашу помощь больше, чем можно выразить словами.

— Рад слышать. — Гроувз протянул руку. Его пожатие сдавило ладонь Йенса, словно гидравлический пресс. — Вы убедили меня, что вместе с вашими людьми приближаетесь к чему-то важному, но и моему начальству тоже необходимо это понимать. А что касается Рузвельта… Это не в моих силах. Кажется, он уехал отсюда.

— Очень жаль. Если вам случится с ним встретиться, скажите ему о проекте, когда подвернется возможность.

— Я это сделаю. Йенс, — серьезно ответил Гроувз и взглянул на часы. — Пора возвращаться. Я и так слишком долго отсутствовал. Одному Богу известно, что за это время скопилось на моем столе.

Кивнув Йенсу в последний раз, он повернулся и поспешил к методистской церкви. Глядя вслед удаляющейся широкой спине Гроувза, Ларсен понял, что полковник заставляет трудиться своих сотрудников, работая вдвое усерднее любого из них. Такой человек пригодился бы в Металлургической лаборатории.

Физик посмотрел на часы. Почти полдень — неудивительно, что его желудок порывается к бунту.