гностический апокриф, уж больно подробно там расписываются зоны и архонты…

— В этом плане текст и в самом деле может быть подлинным. То есть не исключено, что он был создан во II–III веках. Но не ранее!

— Именно что не ранее… Иуда тут категорически ни при чем, он никак не может быть автором данного апокрифа, это очевидно…

— Да нынче никто уже и не пытается атрибутировать его Иуде, насколько я понимаю…

— И правильно. А наша задача — просто попытаться понять, не является ли Евангелие вообще, скажем, средневековой подделкой… Или даже и не средневековой… Вот как ты полагаешь, эта самая тетка Фрида Чакос могла чем-то таким подзаняться, чтобы срубить бабла побольше?

— Да легко… Конечно, вряд ли она знает коптский. Но что ей стоило проплатить подобный проект какому-нибудь коптологу? Вот ты, Серега, — поинтересовался я, — если бы тебе предложили нормальные денежки, сочинил бы что-то в этом духе?

— Я-то? — Ларионов задумался. — Все надо рассматривать в определенном и совершенно конкретном контексте…

— А в принципе?

— А в принципе — да, легко, но при условии, что это не противоречит моим внутренним принципам и убеждениям.

— А противоречит?

— Бели честно, то нет.

— Слушай, — развеселился я, — давай колись: ты состряпал Иуду? А? И после этого свой проект назвал «Я — Иуда», потому как самое святое продал — за Фридкины сребреники?

— Успокойся, не я, — ухмыльнулся Серж. — Вот те зуб — если бы я написал, я бы вам сразу так и сказал: нечего париться, ребята, в этом тексте нет никакой тайны, потому как, собственно, и текста-то никакого нет (в смысле древнего)… А лучше нам заняться чем-нибудь другим… Давай лучше вот о чем подумаем: вот мы прилетели, вот посмотрели на дурацкий папирус… А дальше что?

— Что-что, искать Тайного Марка…

— Ну и где его искать будем?

— Например, пойдем по коптским монастырям, по библиотекам…

— И к Шенуде наведаемся?

— А он-то тут при чем?

— А вдруг он хранитель?

— Тогда и к Шенуде…

Наш в высшей степени содержательный диалог прервала стюардесса, предложившая прохладительные налитки; потом объявили, что самолет идет на снижение; потом мы сели и весь салон дружно поаплодировал пилоту. И наконец-то мы ступили на землю египетскую, древнюю, загадочную, коптскую.

И вот мы в музее, проходим в зал, где выставлен скандальный манускрипт. Желтенькие папирусные листочки неприкаянно распластаны под стеклом. Ларионов внимательно разглядывает их и говорит:

— Генка, это муляж…

— Ты уверен?

— Конечно, уверен, текст ничего общего с тем, что в Иуде, не имеет… Тут про другое…

— Про что?

— Да какие-то Петр и Филимон обсуждают пер-вичность-вторичность очередного зона…

— И что мы будем делать?

— Что-что, пойдем предъявлять свои отношения куда-нибудь в дирекцию Музея.

И мы спросили у смотрителя о том, где можем пообщаться с администрацией, и по длинным коридорам дошли до приемной какого-то толстого лысоватого египтянина, который очень расстроился, когда мы начали задавать ему вопросы.

— Господин директор, — обратился к нему Серж на английском, — мы хотели бы посмотреть Кодекс Чакос…

— О да, — коверкая все, что только можно исковеркать, ответил египтянин, — я не есть директор, директор есть в отпуск, а я есть Али, менеджер… Кодекс Чакос — прекрасная папирус, мне думать, вы интересно…

— Мы не видели Кодекса Чакос и хотели бы на него взглянуть, — вступил я и протянул ему наши отношения.

— Очень хороший сохранился рукопись, — закивал он, дурацки улыбаясь.

— Господин Али, то, что выставлено в зале, — не Кодекс Чакос и не Евангелие от Иуды — прервал его Ларионов.

— Иуда, Иуда, — казалось, он ничего не понимает.

— Не Иуда, я коптолог и прочитал текст, это совершенно другой памятник.

— Али не читать коптски… — пролепетал менеджер. — Я не знать…

— Я знать, — Ларионов прервал Али, — Кодекс Чакос находится где-то в запасниках Музея, не правда ли?

— Не знай, — насупился египтянин.

— Или его еще не передали вам?

— Не знай, — снова сказал он и даже зевнул, показывая, как скучно и неинтересно ему с нами общаться.

— Али, а ты любишь Америку? — спросил его я. От неожиданности он даже закрыл рот на полузевке. — А их президентов?

— Не понимай, — неуверенно пробормотал он.

— Вот, например, Франклина, — и я показал ему зеленую купюру.

— Умный человек, — покачал головой Али, но я не понял, о ком это он так лестно отозвался — обо мне или о Франклине.

— Знаешь, американские президенты хотели бы пожить у тебя, они специально приехали к тебе в гости… Но чтобы принять их, тебе нужно сделать маленький пустячок — показать нам Кодекс Чакос.

— Сколько? — сразу по-деловому осведомился он.

— Пятьсот, — показал я ему пять бумажек.

— Пошли, — он встал из-за стола.

Мы опять шли нескончаемо длинными коридорами и наконец оказались перед бронированной дверью с кодовым замком. Али быстро набрал комбинацию чисел, и мы вошли в небольшое сухое и прохладное помещение, где под стеклянным колпаком лежал некий манускрипт.

— Вряд ли я смогу вам разрешить взять его в руки, — в голосе Али слышались вопросительные интонации.

— Шестьсот?

— Только посмотреть из моих рук…

— Семьсот?

— Хорошо, можете посмотреть сами, но всего в течение пяти минут…