— В большинстве! А нам нужно что-то сделать с тем несчастным меньшинством, которое сейчас угнетает Фэкс!

Робинтон покачал головой.

— Я делаю все, что могу, чтобы убедить лордов-холдеров.

Шнырок перегнулся через стол. Взгляд его стал пристальным и встревоженным.

— Ты умеешь обращаться со словами, арфист. Ну так найди же нужные слова, пока не стало слишком поздно!

Робинтон кивнул. Но и он, и сам Шнырок прекрасно понимали, почему лордам-холдерам не хочется действовать — ни вместе, ни поодиночке. Так что же, спрашивается, может заставить их покинуть свои уютные и, как они надеются, неприступные холды? Робинтон содрогнулся. Фэкс уже совершил немало преступлений. Мастер-арфист покачал головой. Непостижимо! Какое же несчастье способно расшевелить лордов? Ф'лон?.. Нет, Фэкс, конечно, с радостью убрал бы Ф'лона с дороги, но Перну нужна сила и вера предводителя Вейра. А Дженеллу нужен был Робинтон на должности главного арфиста.

Шнырок допил вино и поставил бокал на стол.

— Я буду держать глаза и уши открытыми, — сказал он Робинтону. — И я бы, пожалуй, устроился тут у тебя в свободной комнате… если, конечно, ты не ждешь сегодня других гостей.

Робинтон предпочел проигнорировать нахальную улыбку и понимающий взгляд вездесущего арфиста — но то, что Шнырку известно об его отношениях с Сильвиной, Робинтона ничуть не удивило.

— Шнырок, ведь официально ты считаешься скороходом? — усевшись, поинтересовался Робинтон. Надо написать Юване и сказать, что если мастер-арфист может быть ей хоть чем-то полезен, то он всецело в ее распоряжении.

— Конечно, я позабочусь о том, чтобы письмо передали Юване в руки, — сказал Шнырок, уже взявшись за дверную ручку. — Она будет рада получить весточку от тебя.

Да, Шнырок подмечал все, что происходило вокруг него.

«Похоже, Фэкс готов захапать все, что видит вокруг себя», — размышлял Робинтон. Да, он знал, что Тарафел послал Фэксу протест по поводу нескольких мелких холдов, якобы случайно попавших под его контроль, — но тем дело и закончилось…

Нет, не закончилось. Незадолго до окончания Оборота Мелонгель скончался от лихорадки, столь часто обрушивающейся в зимнее время на Тиллек-холд.

Робинтон немедленно вызвал Ф'лона, и они вдвоем отправились в Тиллек, чтобы поддержать в трудный час Ювану. Этот визит нелегко дался Робинтону — ему казалось, будто дух Касии и поныне витает в стенах Тиллека; но он постарался отринуть воспоминания и полностью сосредоточить свое внимание на Юване и ее охваченных горем детях.

— Ты слыхал, что это… падение Мелонгеля… возможно, не было несчастным случаем? — шепотом спросил Грож у Робинтона, когда они вслед за носильщиками, несущими тело Мелонгеля, взошли на борт «Северной девы».

— Слыхал. Тебе тоже так кажется?

— Многовато всего для простого совпадения — не находишь? Как-то странно, когда нормальное, здоровое животное вдруг падает и начинает биться в конвульсиях — и попутно размазывает по земле своего всадника, — Грож фыркнул. — Скакунов пьянь-травой не кормят, и у себя на полях фермеры выпалывают ее до последнего росточка. Значит, кто-то намеренно подложил ее скакуну в ясли.

Робинтон согласно кивнул, а затем пробрался на нос корабля и занял место рядом с Миннарденом — чтобы в последний раз сыграть для Мелонгеля. Когда ветер унес последние ноты и волны приняли тело Мелонгеля, Робинтон вдруг словно услышал последний, расстроенный аккорд, что некогда издала почти на этом самом месте другая арфа.

Он склонил голову, и окружающие некоторое время не трогали мастера-арфиста, уважая его желание побыть одному.

В течение следующего Оборота Робинтон постоянно гадал, что же произойдет дальше, Фэкс пока не предпринимал явных действий по расширению своих владений. Но ни Шнырок, ни Робинтон не доверяли этому затишью. Отерел, утвержденный Конклавом в правах наследника вместо отца, усилил пограничную стражу. Сделал он это по совету Шнырка — переданному через Робинтона. Кроме того, мастер-арфист посоветовал Отерелу почаще навещать места, граничащие с Плоскогорьем, чтобы укрепить решимость людей. Поскольку большинству холдеров на границе доводилось принимать у себя беженцев, спасавшихся от Фэкса, они с величайшей готовностью подчинялись своему лорду.

Весной того Оборота Сильвина сообщила Робинтону, что ждет ребенка.

— Я женюсь на тебе… — начал было Робинтон.

— Нет, не женишься. Потому что я вовсе не желаю быть супругой главного арфиста Перна.

— То есть как?

Робинтон попытался обнять Сильвину, но женщина отстранилась, и взгляд ее сделался строгим.

— Я… я очень тебя люблю, Роб. И мы прекрасно друг другу подходим… в неофициальном союзе. Но я не выйду за тебя замуж.

Она тряхнула головой, желая подчеркнуть последнюю фразу, а потом смилостивилась над Робинтоном и нежно коснулась его руки.

— Касия… Вот кого ты зовешь по ночам… Она по-прежнему остается твоей женой. Я не стану соперничать с… с мертвой. — Сильвина вздрогнула, но ласково улыбнулась Робинтону. — Из тебя, Роб, получится хороший отец. И наш ребенок не будет страдать от недостатка родительской любви.

Робинтон много раз пытался переубедить Сильвину — особенно после того, как ее начало тошнить по утрам и он однажды оказался тому свидетелем. Но Сильвина оставалась непреклонна. Главным ее доводом был пример Дженелла и Бетрис.

— Ты любишь цех арфистов куда сильнее, чем мог бы полюбить… другую женщину. Возможно, если бы Касия осталась жива, все могло быть иначе… да и то я не уверена, — сказала Сильвина со свойственной ей прямотой. — Моя мать любила арфистов — всех арфистов. Боюсь, я унаследовала это роковое пристрастие. Я ведь о тебе забочусь, Роб…

— И не раз уже это доказывала.

И Робинтон тепло улыбнулся Сильвине. Он наконец-то начал понимать, что стоит за ее упорным стремлением к независимости.

— Тебе виднее. Но я предпочту не связывать себя никакими узами. И, кроме того, я не думаю, что мне понравится сносить какие-то ограничения в личной жизни. — Она одарила Робинтона игривой, лукавой усмешкой. — Вокруг так много привлекательных мужчин!

Но Робинтон знал, что у Сильвины не было хоть сколько-нибудь серьезных отношений ни с кем, кроме него.

А потому мастер-арфист позаботился, чтобы все в цехе арфистов и Форт-холде узнали, что он признает ребенка Сильвины своим и готов всячески о ней заботиться. Когда ему удавалось среди бесчисленных своих обязанностей выкроить хоть немного свободного времени, Робинтон проводил его с Сильвиной.

Когда Робинтон рассказал о грядущем событии Ф'лону, предводитель Вейра пришел в восторг — и спросил, сколько колыбельных Робинтон уже сочинил. О Касии они по молчаливой договоренности не упоминали. Ф'лон, в кои-то веки проявив заботу о других, поинтересовался, собирается ли Робинтон жениться.

— Нет. — Робинтон состроил удрученную мину. — Я просил Сильвину выйти за меня замуж, но она отказалась.

Ф'лон смерил друга долгим задумчивым взглядом.

— Я восхищаюсь мудростью этой женщины. Из тебя получится любящий отец — и отвратительный муж. Подумай хотя бы обо всех… э-э… подругах, которых тебе пришлось бы игнорировать!

Робинтон рассмеялся — правда, несколько натянуто. Но перед Ф'лоном притворяться было бессмысленно. Всадник прекрасно знал, что многие жительницы холдов радостно встречают Робинтона — и