Любимому,Прощенному.

Воскресший Христос в Эммаусе и ученики

От досок стола, от скатерки, от хлеба лицо приподнял устало.Патлато, печально висели волосы; их концы светились, подобно свечам зажженным.– Ну что вы, родные, – выдохнул хрипло. – Еще не конец. Это только начало.И закат кистью мазнул по плечам, в белый лен облаченным.У Петра борода искрилась тоже. Он тер ее, мигал часто-часто,Хотел слезы сокрыть, – а они лились, лились помимо воли,Иоанн, хмуря лоб, тащил на стол печеную рыбу, парень крепкий и коренастый,А Фома шумно из чаши прихлебывал и все морщился, как от боли.– Вот, Учитель, сотовый мед. Есть ведь хочешь!... Отведай... —Взял Иисус одною рукою миску с медом, другою – хрустальные соты, —И сытная сладость простого земного обедаНа миг заслонила все грядущие войны,все тощие детские руки,все хлебы с соломой,все голодные годы...Он ел, и мед тек по Его бороде, и слезы – по скулам,И рука, осязавшая хлеб и печеную рыбу, стрекозою дрожала — И взлетала ко рту опять, и во дверь холодом дуло,И теплая кошка персидской царицей на босых ногах у Него лежала,И носом касалась незатянувшихся ран на ступнях, их осторожно лизала...Фома ничего не ел – сжимал в тюрьме кулака деревянную щербатую ложку...А дом – степная палачиха-вьюга трясла-сотрясала,И пацан Иоанн глядел в окно, как собака, сторожко...И молвил Он:– Спасибо за хлеб, за соль. А теперь пойду Я.Уверовали вы – мне больше ничего и не надо.Воткнусь, вонжусь глубоко – без следа – во вьюгу седую,Чей резкий голос, как у Пилата, – с надсадом...А вы не забывайте меня. – О рушник вытер рукиИ помолчал.– Ты, Иоанн... Делай на двери зарубки – растешь еще, милый...Ты, Петр!... (Глотнул тяжело). Снеси все великие мукиС твоею всегдашней улыбкой и бычьей силой...Снеси поношенье, камни, хулу, изгнанье, темницу —Все снеси во имя любви, во имя... —(Задохнулся...) Ты, Фома... Не угрюмься, выпусти радости птицу!...Страданья и немощи сами придут – знать не будешь, что делать с ними...Я любил вас. Люблю. Я всегда буду с вами со всеми. —Встал над столом. Петр отер тылом ладони губы.– А теперь мне пора идти. Небеса зовут.Вышло земное время.И дверь сама распахнулась. И пошел Он в проем двери – без шубы,Босиком, шагом легчайшим – так на землю листва облетает, —Вьюга рубаху крутила за спиною – льняными крылами...И шептал Петр сухими губами:– Не вем, где душа по скончании обитает,Но Ты ел здесь печеную рыбу и сотовый мед —значит, Ты с нами.

Вознесение Господа на небо

В тулупе старик руки крепко прижал ко груди...Девчонка с косою ржаной завизжала: «Гляди!...»Два бритых солдата – им ветер так щеки засек — Уставились в неба расписанный мощно чертог.Шел пар изо ртов у людей и домашних зверей.Младенцы вжимались, сопя, в животы матерей,А матери, головы к черному небу задрав,Глядели, как поле колышется звездчатых травПод северным ветром, которому имя – Норд-Ост!И в кровном сплетении красных ли, белых ли звезд,Над ветром обглоданным грязным хребтом заводским,Над всем населеньем пещерным, всем женским, мужским,Над рокером жестким, плюющим в дыру меж зубов,Горбатым могильщиком, пьющим портвейн меж гробов.Над девкой валютной с фазаньим раскрасом щеки,Над малой детдомовкой – валенки ей велики! —Над высохшей бабкой-дворянкой с крестом меж ключиц,С видавшими виды глазами зимующих птиц,Над толстой торговкой, чей денежный хриплый карманТопырится жирно,Над батюшкой сивым, что пьянДопрежь Литургии – и свечки сжимает в горсти,Тряся бородой пред налоем: «Ох, грешен... прости!...» — Над рыжей дояркой, что лузгает семечки в грязь,Над синим морозом, плетущим славянскую вязьНа окнах почтамтов, столовых, театров, пивных,Бань, паром пропахших, больниц, как судеб ножевых... —Над рабством рабочего, смехом крестьянских детей,Над синим морозом – а он год от года лютей,Над синим морозом – байкальским, уральским, степным —Летит наш Христос, лучезарный, сияющий дым,Летит Человек, превращенный любовью во свет.И все Ему жадно и горестно смотрят вослед.

Успение Марии

Уже не плачу, не дрожу,Не выгибаюсь смертным телом.Уже огрузло я лежуНа простынях, буранно белых.Ссутулился оглоблей внук.Рыдает внучка на коленях.И синий крест холодных рук —Уже без перстней и каменьев.Я век огромный прожила.Я видела земли остуду.Я по костям и крикам шла,Обочь безумия и блуда.В тюрьме была моя семья.В пивной, в товарняке, в больнице...И Сына в небе зрела я,И Крест летел скитальной птицей.Но полно. На крестах дорогЖивая жизнь моя распята.Рука вдоль вытянутых ног —В стерильном хрустале палаты.И одеяло – не парча,А дрань зазенной байки старой,У изголовья – не свеча,А швабра наглых санитарок,И херувимы не летят,А черны от рыданий лица,И люди вновь себя хотятУверить – смерть им снится, снится...Старушечья коса виситС подушки – лошадиной плетью.И крестик меж грудей горитНад сирой реберною клетью...Но что это?!Летят огни,И облака искрят снегами,И звезды мне уже сродниНад ледяными берегами!И в шелковье одежд лечу,И буйством слез, и волосамиВдали похожа на свечу,Чье в черноте – опалом – пламя!Так вот Успенье каково:Там, на земле, метели воют,Здесь – злато туч и торжество,Венец лучей над головою!...Да кто ж навстречу мне летит?!...Да чьи глаза слезами блещут?!...Рука простертая горит,Подъятые власы трепещут...А я была плохая мать —Варить похлебку не умела...Сынок мой, дай Тебя обнять — Пронзенное, худое тело...Мой Сын – Он мир хотел спасти!Его в морозный день казнили.Прости же, мир, меня, прости!Ведь Он – воскрес,А я – в могиле.

Страшный суд. Видение Марии

...Я вышла в поле. Вьюги белый платЛег на плечи. Горячими ступнямиЯ жгла снега. О, нет пути назад.И звезд косматых надо мною – пламя.Глазами волчьими, медвежьими глядят,Очами стариков и сумасшедших...Окрест – снега. И нет пути назад.И плача нет над жизнию прошедшей.В зенит слепые очи подняла я.И ветер расколол небесный сводНа полусферы! Вспыхнула ночнаяЮдоль! И занялся круговоротТел человечьих!Голые, в мехах,В атласах, и в рогожах, и в холстинахЛетели на меня! Великий страхОбъял меня: я вдруг узнала Сына.На троне середь неба Он сидел.Играли мышцы рыбами под кожей.Он руку над сплетеньем диких тел,Смеясь, воздел! И я узнала, Боже,Узнала этот мир! Людей кольцоРаспалось надвоепод вытянутой дланью!И я узнала каждого в лицо,Летящего над колкой снежной тканью.В сапожной ваксе тьмы, в ультрамаринеНочных небес – летели на меняМладенец, горько плачущий в корзине,Мужик с лицом в отметинах огня,Влюбленные, так сплетшиеся туго,Что урагану их не оторвать,Пылающих, кричащих, друг от друга!Летела грозно будущая мать —Живот круглился, что Луна, под шубой!А рядом – голый, сморщенный старикНа звезды ледяные скалил зубы,Не удержав предсмертный, дикий крик...Метель вихрилась! И спиной барсучьейВо поле горбился заиндевелый стог.Созвездия свисали, будто крючья,Тех подцепляя, кто лететь не мог!Тела на звездах в крике повисали!А леворучь Христа узрела я —Себя! Как в зеркале! Власы на лоб спадалиСедыми ветками!
Вы читаете Сотворение мира
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату