Кеймарк согласился. Я сел за столик и написал записку. Когда мы уходили, я вложил ее в коричневую ладонь молодого слуги. В записке было написано, чтобы он пришел ко мне после дежурства, как бы поздно не было. Мы вышли на улицу.

— Хотите, я помогу вам его допрашивать? — спросил Питер.

— Нет, спасибо. У вас слишком много официальных запретов. Не исключено, что мне придется припугнуть его, чтобы он стал поразговорчивее. Вы идите домой, а завтра утром я расскажу вам о том, что мне удастся узнать.

Мы расстались, и я пошел в отель, приготовившись к долгому ожиданию. Я ожидал прихода слуги с часа ночи. К трем он так и не пришел. Я прицепил к наружной стороны двери записку «Стучите громче» и лег спать. Когда я проснулся, солнце уже ярко светило над океаном. Записка так и висела на дверях номера. Я решил, что он оказался слишком запуган, чтобы прийти ко мне. Нам придется придумать другой подход, попытаться с другим слугой. Только теперь необходимо действовать осторожнее, потому что он мог предупредить заинтересованных людей о наших намерениях.

Я вызвал посыльного. Я хотел заказать завтрак в номер, перед тем как принять душ. Он вошел, и круглое лицо Фернандо выглядело мрачным, а большие широко раскрытые глаза блестели. Он наклонился и сказал:

— Большие неприятности в отеле, господин Гарри.

— Неприятности?

Он облизал губы и весь засветился от удовольствия, что может первым сообщить мне такую новость.

— Прошлой ночью у входа в отель зарезали парня, господин. Может быть, в час, а может в два часа ночи.

Он провел толстым пальцем по горлу и издал булькающий звук.

Я постарался, чтобы мой голос звучал без особого интереса.

— Полиция уже увезла труп?

— Нет, господин. Полиция у нас очень современная. У них есть фотоаппарат. Они дождались восхода солнца и сфотографировали покойника. Он еще лежит на траве рядом с отелем.

Я не стал заказывать завтрак и обошелся без душа. Быстро одевшись, я спустился вниз и медленно подошел к окну. Большая группа любопытных широким кольцом окружала что-то лежащее на траве. Создавалось впечатление, что зеваки уже давно так стоят. Зная восточное равнодушие к смерти, я заподозрил, что они смотрят на что-то очень впечатляющее.

Я протиснулся сквозь толпу и обнаружил, что оба моих предположения оправдались. Это оказался тот самый молодой слуга, которому я передал вчера записку. Его горло рассекли ударом такой страшной силы, что все жилы и мышцы были перерезаны до самых шейных позвонков. Без поддержки мышц шеи при падении от удара позвонки сломались. Голова была откину далеко назад, открывая рассеченные вены. Вокруг головы натекла большая черно-красная лужа крови. Губы в мрачной усмешке обнажали белые зубы.

Я выбрался из толпы. Мои противники действовали быстро, умно и беспощадно. Я понимал, что теперь бессмысленно пытаться подкупить кого-нибудь другого. Они опять оставили меня у разбитого корыта. Всякий раз, как только я придумывал следующий шаг, когда у меня появлялся шанс получить информацию, они наносили предупреждающий удар, после которого все приходилось начинать с начала.

Я выпил чашку отвратительного кофе в отеле и, поднявшись в номер, позвонил Питеру Кеймарку по номеру, который он мне оставил. Служащий сказал, что лейтенанта Кеймарка нет и что неизвестно, когда он появится. Я позвонил до полудня еще трижды с тем же результатом. В полдень я слегка перекусил в номере и, взяв рикшу, поехал в Январский клуб.

У входа в клуб сидел новый портье. Я внимательно посмотрел на него, но не заметил никаких изменений в выражении его лица, когда сказал, что хочу видеть лейтенанта Кеймарка или мистера О'Делла, если они в клубе.

Он проводил меня в небольшое помещение с занавешенными окнами. В прошлый раз я ждал Кеймарка совсем в другой комнате. Слуга сказал, что постарается найти указанных джентльменов или, если их нет в клубе, соединит меня с ними по телефону, который стоял на маленьком столике. Я поблагодарил его и он ушел. В маленькой комнатке было жарко и душно. Пахло плесенью и пылью.

Я сел на край потертого стула, лицом к занавескам. Комната была плохо освещена. Почему-то я чувствовал себя неспокойно. Мне не пришлось долго ждать. Неожиданно несколько человек выскочило из- за занавесок. Они двигались столь стремительно, что я успел разглядеть только, что это здоровенные сингальцы. Они набросились на меня, и стул стал падать назад. Я постарался лягнуть одного из них в голову, но другой нападающий тяжело упал мне на колени. Я коротко взмахнул правым кулаком и услышал, как противник вскрикнул, когда я попал в цель. Я попытался упасть на бок и откатиться в сторону, но они оказались слишком быстрыми. Грубо перевернув меня на живот, они связали мне руки чем-то жестким. Почувствовав, что они принялись связывать мне колени, я начал кричать. Тогда они перевернули меня на спину, и стоило мне открыть рот, чтобы снова закричать, как один из них засунул мне между зубов толстый кусок ткани. Чтобы я не смог вытолкнуть импровизированный кляп языком, они привязали его еще одной веревкой.

Двое из них подняли меня, а третий осторожно заглянул за занавески. Затем он махнул рукой и они потащили меня вперед. Один держал меня за плечи, другой за колени.

В ярком свете коридора я смог получше разглядеть пленителей. Все трое были здоровенными амбалами, одетыми в яркие саронги, подтянутые, чтоб не стесняли движений. Выше пояса все трое были обнажены.

Они быстро перенесли меня по коридору и стали подниматься вверх по узкой лестнице. Я больно стукнулся головой о перила, когда они поворачивали. Сингальцы торопливо пересекли холл и внесли меня в маленькую комнатку. Там они бросили меня на пол лицом вниз и перерезали жесткие веревки на шее, запястьях и щиколотках. Последний из них успел выбежать за дверь, когда я вскочил на ноги. Дверь захлопнулась, и я услышал как щелкнул хорошо смазанный замок. Я остался один в пустой комнате, размерами примерно футов десять на десять, с одним крошечным зарешеченным окном, без единого предмета мебели. Я выглянул в окно, в небольшой закрытый двор, и прислушался. Дом располагался так далеко от дороги, что я не услышал даже шума проезжающих автомобилей. Из клуба тоже не доносилось ни звука. Я сел на пол рядом с дверью, прислонившись спиной к стене.

Я должен был бы испытывать страх, или, по крайней мере, беспокойство. Но ничего похожего. На меня напали — первое прямое действие, направленное против меня. Все остальное было просто предположениями. Что бы ни произошло, я смогу хоть что-нибудь узнать. Маски сняты, клинки обнажены. Прошел час прежде чем что-нибудь произошло. Когда замок щелкнул, я вскочил на ноги. Мое колено болело в месте, где веревка прошлась по шраму, оставшемуся после операции.

Дверь открылась, и вошел О'Делл. Вслед за ним сразу последовал один из моих пленителей. О'Делл усмехнулся, а его боевик закрыл дверь и встал, прислонившись к ней спиной и сложив на груди руки.

— Вот мы и снова встретились, мистер Гарри. Разрешите мне прокомментировать вашу настойчивость. Вы оказались упрямы, но недостаточно сообразительны. Мы не станем вас долго задерживать. Вам только нужно сделать для нас одно маленькое одолжение, — он вынул из внутреннего кармана белой куртки листок бумаги с гербом «Галле Фейс» и протянул его мне.

Я взял листок, он был пустой.

— Я знаю, Гарри, что у вас есть ручка. Мне очень жаль, что в нашей комнате для гостей нет стола. Вам просто придется сесть на пол и написать записку американскому консулу, в которой вы уполномочиваете отдать подателю этой записки конверт, который вы оставили там. Один из наших людей работает в консульстве клерком. Он рассказал мне о вашем послании. Он стоял, толстый, улыбающийся и уверенный в себе. На нем была белая куртка, белые шорты и высокие белые шерстяные носки. Он вел себя как человек, рекламирующий доходные акции.

— Ну, а если я откажусь? Если скажу, что как только вы получите конверт, меня утопят или переедет машина, или произойдет еще какой-нибудь несчастный случай.

— Дорогой мой мальчик. Я не буду вам лгать. Конечно с вами произойдет несчастный случай, но я могу гарантировать, что смерть ваша будет легкой. Вы доставите нам некоторые неудобства, если нам придется