— Ладно. Я знаю о ракете, знаю, что она близко. Но я, честное слово, понятия не имею ни о каком ключе.

— Зачем же ты тогда рвался сюда?

— Точно сам не знаю. Да и выбора у меня не было.

Советник поскреб подбородок.

— Тоже резонно. Впрочем, не знаю… С одной стороны, ты вроде бы не лжешь… Но с другой… Не понимаю… Ведь должен быть ключ, должен! Твоя мать знала об этом наверняка, она обязана была предупредить тебя!

Советник схватил Тайлона за плечи и приподнял, вцепившись взглядом прямо ему в глаза. Тайлон заметил, как его зрачки расширились, и тут же почувствовал, как кто-то чужой и грубый врывается в мозг, шарит там, проникая в самые отдаленные уголки, выворачивая все наизнанку.

— Не понимаю, — почти жалобно повторил советник. — Ты действительно понятия не имеешь о ключе! Но в памяти у тебя спрятано нечто, до чего я не смог добраться. Это невозможно, этого никогда не было! Зачем же ты шел?!

— Вероятно, потому, что ракета существует.

— Значит, нарушена подписка… Я говорил этим слюнявым либералам, что нельзя выпускать никого… Разве можно доверять… Кто не с нами, тот против нас. Так нет, пожалели. Одумается… Одумалась… — Советник замолчал, захваченный какой-то новой мыслью. Потом медленно проговорил: — Слушай… Ничего еще не потеряно. Ведь ты можешь иметь ключ с собой, не подозревая, что это ключ. Если лаборатория мнемоники… — он осекся, помолчал и весело подмигнул Тайлону. — Ты ведь многое узнал по дороге. Слишком многое. Это странно.

И Тайлон понял, что никуда он с этой поляны не уйдет, его прикончат здесь же. Найдут ключ, не найдут — исход будет один. И не потому, что советник жаждет сжечь нарушителя законов — это ему совершенно безразлично, наплевать ему и на нарушителя, и на закон. Просто Тайлон помимо воли прикоснулся к какой- то страшной тайне, сам того не ведая, оказался замешанным в чужие дела. И еще советнику не хочется, чтобы Тайлон заговорил в Магистрате, он сам хочет узнать что-то. Похоже, господин советник затеял свою собственную игру, ставкой в которой служит голова не только одного Тайлона.

Черная точка, плывущая в небе, стала крупнее. Тайлону померещилось, что он даже различает силуэт птицы. Или это слезятся воспаленные глаза?

Но снова послышался знакомый свист воздуха в орлиных перьях. Советник вскочил с перекошенным от ужаса лицом, выхватывая из-под рваной мантии какую-то странную изогнутую железку. Раздались грохот и бряканье — с перепугу стражник кувыркнулся в костер и тут же вскочил, истошно вопя и судорожно хлопая себя по бокам. Просаленный камзол начал тлеть…

Огромная тень на мгновение накрыла их. Советник, присев на корточки, вытянул вверх правую руку, перехватив ее запястье левой. Раздались отрывистые щелчки, как будто кто-то ломал толстые сухие сучья. Сморщив нос и оскалив острые белые зубы, отчего стал разительно похож на затравленного волка, рычащего в бессильной ярости, советник выругался и змеей скользнул в кусты.

Стражник продолжал бестолково метаться вокруг костра, пока гигантская лапа с кривыми когтями, более похожими на кинжалы, не пригвоздила его к земле. Тайлон ощутил приступ дурноты при виде слабо дернувшегося тела.

— Чрезвычайно рад приветствовать старого знакомого, встреча с которым служит для меня источником наиприятнейших воспоминаний, — церемонно поклонился Орел.

— К сожалению, лишен возможности ответить на ваше приветствие надлежащим образом, — светски ответил Тайлон.

— Если препятствием тому служат одни только путы, несколько ограничивающие вашу свободу передвижения, то я был бы чрезвычайно благодарен вам, когда бы вы сочли возможным повернуться на бок, ибо в настоящем вашем положении мне будет не совсем удобно устранить оные, поскольку меня терзают опасения причинить вам боль.

Тайлон почувствовал, что начинает погружаться в зыбкую трясину полуобморока. В тот раз он заговорил Орла, сейчас происходило обратное. Чтобы побыстрее покончить с разговором, он повернулся, хотя это было непросто.

Оказалось, что огромный орлиный клюв, способный одним ударом рассечь напополам быка, может работать с точностью резца ювелира. Два тихих щелчка, осторожный рывок — и обрывки ремней упали.

Тайлон поднялся, растирая затекшие запястья.

— Спасибо.

— Оказанная услуга не стоит благодарностей. Давайте мыслить логически: должен же я выполнить свой долг по отношению к тому, кого пока хоть и не рискну зачислить в свои друзья, но к кому мои чувства выходят за рамки общеобязательной вежливости.

Вспомнив об удравшем советнике, Тайлон осторожно спросил:

— С вами ничего плохого не случилось?

— Ты имеешь в виду жалкие потуги этого несчастного дурака? — не совсем интеллигентно переспросил Орел. — С радостью должен вас заверить, что они не причинили, да и не могли причинить мне ни малейшего вреда. Одновременно хочу выразить свою глубочайшую признательность за вашу трогательную заботу.

— Но почему ты помогаешь мне?

Орел задумался.

— Хочется, — неожиданно коротко ответил он. Потом добавил: — Позвольте мне пока воздержаться от ответа на ваш вопрос.

Орел взмахнул крыльями, как всегда сбив Тайлона с ног.