имитирующий прическу Вэнса. Но усмешка быстро улетучилась.

— Я понимаю, Стэн. Или я прошу слишком о многом?

— Вот что я тебе скажу, девочка: не следует чересчур интересоваться этим. Когда директор перестает волноваться и начинает думать о чем-то другом, то все, что должно получиться, получается.

Она медленно кивнула:

— Спасибо, Стэн.

— Не стоит благодарности, — ответил он, отвернулся и стал объясняться с помощником электрика по поводу болтающегося в воде провода.

Джулия была раздражена не только из-за трюка. По реке вверх и вниз медленно перемещалось около десятка рыбацких лодок, они кружили около места съемки, и съемочная группа ничего не могла с ними поделать. В них сидели местные жители, ребята с девушками, люди, узнавшие о съемке и приехавшие поглазеть на нее. Джулия могла контролировать всех, кто приходил или уходил со съемочной площадки, могла не пускать непрошеных гостей и любопытствующих, однако реку невозможно было держать под контролем. Свободный от дежурства полицейский в лодочном гидросамолете старался задерживать всех зрителей, не подпуская их к месту съемки. Большую часть реки очистили от зевак, но оставшиеся отвлекали внимание, и была опасность, что кто-нибудь случайно окажется на пути лодок во время съемки.

Другим раздражающим моментом было присутствие на съемочной платформе Лислет, вдовы Пола. Донна Лислет была одета в серое платье, волосы зачесаны назад, заколоты заколкой, лицо у нее было бледное. Она откровенно нервничала, и трудно было сказать, где она будет, когда начнется съемка.

Мадлин также нарядилась для съемок и выглядела весьма привлекательно — в желтых широких брюках и рубашке, желтых сандалетах и солнечных очках в желтой оправе. Саммер была рядом с матерью. Было такое впечатление, что все ждут аттракциона. Джулия надеялась, что будет чему аплодировать.

Тетушка Тин в этот раз не пришла. Она была не в силах наблюдать это вновь и решила подождать в доме, пока не услышит, что все закончилось успешно.

Тетушка Тин хорошо придумала, промелькнуло в голове Джулии. Ей бы тоже хотелось уйти, пока все не закончится. В случае неудачи она бы смогла очистить площадку, отправив всех, кто не занят, упаковывать аппаратуру.

Ее преследовала мысль, что было что-то отвратительное в этом интересе всех к ялику и быстроходному катеру. Как и зрителей гладиаторских боев в Древнем Риме, людей сюда привела какая-то примитивная страсть — наблюдать, как другие рискуют жизнью. И то, что съемками таких сцен она способствовала разжиганию этой страсти, не могло не беспокоить ее.

Откровенно говоря, Джулия хотела бы отменить съемку, но это было уже не в ее силах. Все было приготовлено, съемочная бригада и специалисты собраны, потрачены большие деньги. Ничем нельзя было бы объяснить внезапную отмену, все бы подумали, что это «женский каприз». Такая отмена свела бы на нет все ее усилия стать первоклассным директором. Но какое это имело значение в сравнении с жизнью человека?

Донна Лислет стояла одна, печальным взглядом наблюдая за приготовлениями на воде. Мадлин и другие не обращали на нее внимания, не сказали ей ни слова с тех пор, как Рей оставил ее на площадке. Одиночество молодой вдовы не давало покоя Джулии так же, как и чувство вины за смерть ее мужа. Джулия медленно подошла к женщине.

— Это очень смело с вашей стороны — прийти сюда сегодня, — сказала Джулия, когда они поздоровались.

— Это не смелость, — ответила Донна. — Это больше похоже на заклинание. У меня были такие ночные кошмары, что я подумала — не знаю, поймете ли вы — что, если я увижу, как Рей выполнит трюк правильно, это даст мне силы занять место…

Пока вдова подыскивала слова, Джулия попыталась помочь ей:

— Я догадываюсь, что вы имеете в виду. Я полагаю, каждый понимает разные вещи по-своему.

— Хочу поблагодарить вас за возможность работать в группе. Не могу передать вам, как я взволнована. Я не могу дождаться, когда начнут.

Джулия ответила что-то подобающее, остановившись на описании городских сцен, в которых должны были принять участие другие женщины, когда начнется съемка. Донна Лислет, судя по разговору, была женщиной разумной и уравновешенной. У нее были несколько напыщенные манеры, словно она не совсем доверяла Джулии или она все-таки считала ее виновной в смерти мужа. Поговорив с Донной, Джулия услышала сигнал, что все готово. Улыбнувшись и пробормотав слова извинения, она отошла от вдовы и направилась к своему месту.

Была дана команда включить камеры. Ялик помчался вниз по реке, вырвавшись из темного зеленого туннеля на открытое пространство, быстроходный катер шел за ним, его сопровождала лодка со Стэном и оператором. Волны от трех судов вспенивались сзади веером.

Как и прежде, с быстроходного катера раздались выстрелы. Слева от ялика возникла серия фонтанирующих взрывов, ялик отклонился в сторону в головокружительном пируэте, выплясывая на волнах, и промчался к стене кипарисов, молнией рассекая себе проход.

Не было необходимости в выкрикивании команд. Трюк был выполнен безупречно. Джулия молча стояла и наблюдала, забыв обо всем.

Прежде она думала, что Пол Лислет вел катер с большой скоростью, но она видела, что Рей несется на ялике настолько быстро, что казалось, он сейчас взлетит. Его повороты были аккуратными, четкими, и когда он промчался через строй кипарисов в этой ошеломляющей смене солнца и тени, что так увлекало Джулию прежде, она была уверена, что он коснулся не только коряг и пней, но и самих стволов кипарисов.

Она слышала, как сзади Донна Лислет шептала со слезами на глазах:

— Боже, о Боже…

Мадлин часто и тяжело дышала от возбуждения, губы ее были раскрыты, когда она наблюдала за Реем. Аннет Даветт смотрела зачарованно и испуганно. Она обняла свою дочь, а та стояла, кусая губы. Ее глаза подозрительно блестели на бледном лице.

У Джулии не было сил сочувствовать им. Сердце стучало в груди, и каждый удар отдавался в висках. К горлу подступала тошнота, на лбу выступил пот. В голове проносились мысли остановить это мучение, остановить лодки, прекратить эту сцену и ее ужасный конец. Слово, которое остановило бы это, вертелось, накалялось, стучало у нее в голове. Она чувствовала, как оно звенит в ушах, чувствовала его силу и действие.

Но высказать его она не могла. Страх сделал ее немой, страх, что любой ее возглас может вызвать мгновенную заминку и повлечет за собой несчастье. Она молчала и из уважения к профессионализму и точности разыгрывающегося перед ней искусного действия.

Она знала, что Рей работал над трюком со Стэном, размечая на карте движение лодок, но то, что они до такой степени отработали согласованность действий, она не предполагала. Все происходившее было прекрасно, восхитительно.

Снова раздались выстрелы. Скорость и напряжение гонки возрастали. Круги ялика и катера все более сужались, а затем началось их долгое стремительное движение к кипарисам и к полузатопленному якорю, от которого начинался уклон.

Словно стрела с гигантским наконечником, несся ялик вперед. Позади Джулии кто-то выругался в благоговейном восхищении. Кран скрипел, когда камера пробиралась сквозь деревья. Сердце Джулии колотилось.

Вот алюминиевый ялик ударился о якорь с тяжелым металлическим бряканьем, похожим на звук разорвавшейся банки. В крутой мощной параболе полета ялик пролетел через упавшие в воду кипарисы и со скользящим всплеском опустился на открытой воде. Рей прибавил газ, оторвался от преследования и вырвался, наконец, на свободный простор. Раздались крики одобрения и свист, не утихавшие, пока Рей, сбросив скорость, не совершил полный круг и на почти холостом ходу не приблизился к съемочной платформе.

Джулия аплодировала вместе со всеми. Но при виде Рея, стоящего в ялике, поправляющего волосы и заигрывающего с толпой приветствовавшего его народа, она почувствовала, как ярость охватывает ее.

Она была разъярена тем, что Рей рисковал своей жизнью, тем, что он работал со Стэном над трюками, не посоветовавшись с ней. Ее злили те улыбки, которые он дарил наблюдавшим его женщинам. Она была в