— С подбора отмычек?

— С углекислоты?

— ?..

— С магазина! Надо пойти в магазин и купить точно такой же, как вам предстоит вскрыть, замок. Разобрать его и внимательно изучить механизм.

Ясно?

— А если это будет швейцарский сейф?

— Значит, купить швейцарский сейф!.. Но не только вскрывать замки учили курсантов, но и человеческие души.

— Когда разговариваете с собеседником, старайтесь смотреть ему прямо в глаза. Это вызывает доверие. Бегающий или упертый в пол взгляд вызывает отторжение…

Прикладную психологию преподавала молодая и очень симпатичная женщина. Которая вызывала у курсантов-срочников живой интерес.

— Следите за руками, они очень многое могут сказать о человеке…

— Для того чтобы соблазнить женщину, надо понять, что она ждет от мужчины, и соответствовать образчику ее мечты. Для чего имеет смысл узнать, какие книги она читает и какие фильмы смотрит, и прочитать те же самые книги и посмотреть те же самые фильмы, проанализировав линию поведения героев-мужчин. После чего…

Курсанты с удивлением узнавали, что, оказывается, быть навороченным, с «Мерседесом» и нагловатыми повадками меном для покорения женского сердца недостаточно. Что можно быть занюханым неудачником на ржавом самокате и заполучить себе в постель любую раскрасавицу. Если знать, как заполучить.

— Курсант Глущенко, назовите главное условие; которое необходимо соблюдать при соблазнении женщины.

— Ну… Наверное, быть щедрым, водить в рестораны, дарить цветы?..

— Нет, это средства. Надо быть к ней безразличным. В противном случае вы никогда не сможете контролировать свое и ее поведение. Я ставлю вам «неуд»…

Актёрское мастерство вела тоже женщина. Ну или почти женщина, потому что лет восьмидесяти жуткая мымра.

— Будьте так любезны, изобразить мне… обезьяну.

— Это, простите, не обезьяна, это нонсенс. Это пьяный сантехник на приеме в Виндзорском замке. Обезьяна милее того, что вы нам здесь продемонстрировали. Вы не должны использовать привычные вам человеческую мимику и жестикуляцию. Нужно изображать животных, а не людей, изображающих животных! В противном случае у вас всегда будут получаться пьяницы и идиоты. Попытайтесь влезть в шкуру обезьяны. Думайте, как обезьяна.

И выражайте то, о чем она думает, доступными ей средствами.

— Но зачем нам быть похожими на обезьян?

— Затем, милейший, что чем лучше вы научитесь изображать не похожих на человека обезьян, тем легче сможете изобразить человека.

Покажите еще раз. Покажите… проснувшегося после зимней спячки хорька…

…Беременную слониху, увидевшую приближающегося к ней охотника…

…Вошь, которую зацепил гребешок…

…Гладильную доску, на которую поставили горячий утюг…

Скоро курсанты могли изобразить что угодно, хоть даже случайную занозу в заднице римского папы.

— Вы очень хорошие ученики. Вы даже лучше, чем студенты актерского факультета, где я преподавала с сорок седьмого по восемьдесят шестой год…

Еще бы! Если бы тем студентам за неуды влепляли наряды вне очереди, заставляя драить полы зубными щетками и чистить по тонне картошки в один заход, они бы тоже, все как один, стали Качаловыми.

«Мымре» вторили преподаватели грима.

— Вот эта помада вам не идет. И пудру вы выбрали не лучшую. Настоящая женщина никогда бы не выбрала такую помаду и такую пудру. И маникюр… Разве это маникюр — это краска, намазанная на ногти!

И курсанты, сидя за поставленными в ряд гримерными столиками, старательно подводили глаза, выпрашивая друг у друга синий карандаш, и примеряли набитые тряпками бюстгальтеры.

— Застегни, пожалуйста…

Но даже когда помада и маникюр стали ложиться как надо, преподаватели все равно были недовольны.

— Поймите, одной помады и одного маникюра для того, чтобы стать женщиной, мало. Надо почувствовать себя женщиной! Надо хотеть нравиться мужчинам. Надо кокетничать…

И курсанты приучались ощущать себя женщинами.

Как до того беременными слонихами.

— Ой, у меня стрелка на колготках! Какой ужас!..

— Теперь вы моряки. Расставьте ноги шире, перенесите вес на правую ногу, на левую, и так вразвалочку, вразвалочку…

— Теперь надевайте вот это.

И им выдавали малиновые, с отливом, пиджаки, которые сидели, как кавалерийские седла на дойных коровах, и выводили на плац, где стоял новенький «шестисотый» «Мерседес».

— Это «Мерседес» шестисотой модели, — объясняли им. — По-простому — «мере». Или «телега». Короче, такая крутая тачка, широкая, совсем черная, с десятикиловаттной стереомузыкой, кондишеном и типа всякими наворотами, чтобы было удобно ездить на стрелки и оттягиваться с телухой.

Курсанты ошарашенно смотрели на инструктора.

— К «мерсу» положены аксессуары — ну там голда или цепак на полкило, мобила «Моторола», децел на сто строк и ствол двенадцатого калибра. А если без «ствола» и «мерса», то, значит, ты голимый лох и твое место у параши. Понятно? Сегодня без знания этого сленга вас не пустят ни в одно приличное общество.

— А кто тогда мы? — показали курсанты на малиновые пиджаки.

— Вы, в натуре, братаны, корефаны или брателло, короче, такие крутые пацаны, у которых все путем, потому что они ездят на «шестисотых» тачках, в прикиде от Версаче, имеют телку и навороченную хату, ведут себя по понятиям и разведут любого на одних мизинцах. А теперь — пройдитесь. Курсанты пошли малиново-золотистым строем, дружно отблескивая голдами и отбивая дробь об асфальт плаца лакированными туфлями.

— Нет, нет. «Новые русские» ходят не так. «Новые русские» ходят от живота. Вот так, выбрасывая ногу чуть с вывертом. А главное, лицо, не такое у них лицо, совсем другое у них лицо.

И не надо хлопать дверцами машины. Они не хлопают дверцами машины, потому что не открывают их. Им — открывают.

Повторите еще раз.

И еще раз.

И еще…

Трудно это — стать другим человеком. Стать тем, кем никогда не был.

— Священники так не говорят.

— Грузины так не пьют…

— Ненцы так не едят…

— Работяги сморкаются по-другому…

— Дирижеры так не садятся, они отбрасывают фалды фрака…

И снова прикладная психология.