зайдете ко мне в курительную.
И Капитан вышел из комнаты. Заскрипели ступеньки под его ногами. Когда вновь наступила тишина, Франсуаза подошла к кровати и протянула было руку, чтобы откинуть перину, но в последний момент передумала.
– Извините, пожалуйста. Могу я вас попросить вылезти из-под одеяла, если вам не трудно, – спокойно произнесла она, решив обращаться с больной, как ей сказали, девушкой, как с любым другим пациентом.
Ответа не последовало, но что-то едва заметно шевельнулось под одеялом, и через секунду-другую показалась голова.
В курительной тем временем старик пил кальвадос, обжигавший ему горло. «Ну почему нельзя сделать кому-то добро, не причинив при этом зла? Почему нельзя кого-то любить и не погубить? Только бы медсестра не догадалась… Не хотелось бы устранять эту мадемуазель Шавень. Она мне нравится».
Когда Франсуаза увидела лицо молодой девушки, она испытала колоссальное потрясение. Но, следуя предписаниям, ничем этого не выдала.
– Здравствуйте. Меня зовут Франсуаза.
Глаза на высунувшемся из-под одеяла лице уставились на нее со жгучим любопытством.
Медсестра с трудом сохраняла равнодушный вид. Она пощупала холодной ладонью лоб больной: он горел.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
Чистый, как ручеек, голос прожурчал в ответ:
– Я рада, вы даже не можете себе представить, как я рада. Я так редко вижу людей. Здесь вокруг меня всегда одни и те же лица. Да и их я почти не вижу.
Молодая женщина никак не ожидала таких слов и растерялась.
– Да нет, – сказала она, – я имею в виду, как вы чувствуете себя физически. Я пришла лечить вас. У вас, похоже, жар.
– Да, кажется. И мне это нравится. Сегодня утром мне было плохо, очень плохо: кружилась голова, меня знобило, рвало. А сейчас мне лучше, осталась только приятная сторона жара: видения, которые дарят мне свободу.
«Свободу от чего?» – едва не спросила Франсуаза. Но вовремя вспомнила, что имеет право задавать только самые необходимые вопросы: а вдруг кто-то подслушивал за стеной? Она достала термометр и сунула его в рот больной.
– Надо подождать пять минут.
Франсуаза присела на стул. Пять минут показались ей бесконечными. Девушка не сводила с нее глаз; неутолимая жажда читалась в ее взгляде. Медсестре было не по себе, и, чтобы скрыть это, она притворилась, будто рассматривает мебель. На полу лежала моржовая шкура. «Странно, кому это пришло в голову? – подумалось ей. – Больше похоже на кусок резины, чем на ковер».
Наконец триста секунд истекли. Она взяла термометр и уже открыла было рот, чтобы сказать: «Тридцать восемь. Ничего страшного. Таблетку аспирина, и все пройдет», – как вдруг какое-то необъяснимое предчувствие помешало ей.
– Тридцать девять и пять. Это серьезно, – солгала она.
– Вот здорово! Как вы думаете, я умру?
Франсуаза твердо ответила:
– Полноте, конечно нет. Нельзя желать себе смерти.
– Если я серьезно больна, значит, вам придется прийти еще? – с надеждой в голосе спросила Хэзел.
– Возможно.
– Это было бы чудесно. Я так давно не разговаривала ни с кем молодым.
Медсестра отправилась к старику в курительную.
– Месье, ваша питомица больна. У нее высокая температура, и ее общее состояние внушает опасения. Ей грозит плеврит, необходимо лечение.
Лицо Капитана исказилось.
– Вылечите ее, умоляю вас.
– Лучше всего было бы поместить ее в больницу.
– Об этом не может быть и речи. Хэзел должна оставаться здесь.
– Эта девушка нуждается в постоянном наблюдении.
– Может быть, будет достаточно, чтобы вы приезжали на Мертвый Предел каждый день?
Франсуаза помолчала, делая вид, что размышляет.
– Я могла бы приезжать каждый день после обеда.
– Спасибо. Вы об этом не пожалеете. Вам, наверно, сказали: я готов платить очень большие деньги. Но только не забывайте наш уговор.
– Я помню: никаких вопросов, кроме самых необходимых.
