Настал торжественный день отплытия. Увешанный звенящими амулетами Влок громко прочитал молитвы, Гурм, широко размахнувшись, швырнул в волны прекрасный бронзовый топор — жертву богу Лону.

Немало бедняков завистливым взором проследили за полётом топора и невольно запомнили место, где он погрузился в воду. Жители берегов Ориста были прекрасными пловцами и ныряльщиками, и не так уж хитро казалось им достать со дна утопленную драгоценность. Но недавнее «чудо» до такой степени напугало тон-кролов, что теперь ни один из них не решился бы даже пальцем дотронуться до вещи, посвящённой богу.

Гурм подал знак, один из стражей отвязал канат от вбитого в берег бревна и ловко вскочил на нос отплывавшего судна.

Кнот стоял у руля. Рулём служило очень длинное весло, вытесанного из бревна.

Примерно посредине весла, чуть ближе к его верхнему концу, было просверлено отверстие, а на корме судна прочно укреплён вертикальный бронзовый штырь. Руль, надетый на штырь, свободно вращался вокруг него. Отводя верхний конец весла влево или вправо и двигая его лопастью в воде, рулевой поворачивал нос судна в желательном направлении.

Такое устройство руля не было изобретением Бирка: оно уже в течение многих столетий применялось на многовесельных лодках. Разница была лишь в том, что для управления рулём на корабле Бирка требовалась гораздо большая сила, чем на лодке.

Кноту в плавании нужен был помощник, но Гурм решил не брать лишнего человека: вместе с кормчим у руля будет стоять по очереди кто-нибудь из стражей.

Течение подхватило судно. Кнот направил его куда следует, гребцы взмахнули вёслами…

У Лорга, смотревшего на мать и сестёр, выступили на глазах слёзы. Он поторопился вытереть их и боязливо осмотрелся: не заметил ли кто его слабости. Но каждый был занят своими чувствами.

И вот корабль, гонимый сильными ударами вёсел, скрылся за изгибом берега.

Страна тон-кролов простиралась вниз по Ористу на пять-шесть дней пешеходного пути.[7] В этих краях можно было не беспокоиться о безопасности судна, и Гурм останавливал его на ночевки около селений, где жили его родственники и знакомые. Кноту приходилось здесь плавать не раз, и он уверенно вёл корабль.

Фаттар и его товарищи держали себя очень смирно, и Гурм хвалил себя за то, что увёз опасных смутьянов из посёлка. Но, если бы Гурму пришлось подслушать хоть одно тайное совещание крумина с его соплеменниками, он знал бы, что скромное поведение невольника — это лишь часть тонко продуманного плана.

Фаттар прекрасно понимал, что положение прикованных к скамейкам рабов не даёт им возможности вступить в открытый бой с людьми Гурма, охранявшими судно. Даже если рабам удастся вооружиться спрятанными в тайнике кинжалами, топоры, копья и стрелы противников быстро покончат с мятежными гребцами. Битва стала бы более равной, если бы удалось незаметно освободиться от цепей, но об этом нечего было и думать. Предположим, что охрана и хозяева крепко уснут, — всё равно шум и звон разрубаемых бронзовых цепей подымут даже мёртвого…

Существовал единственный способ захватить судно, и его-то и выбрал Фаттар. Надо было улучить момент, когда охрана хотя бы ненадолго покинет корабль. Тогда достаточно будет выиграть расстояние в двадцать — тридцать локтей, и рабам не страшны будут мечи их стражей. Если бы стражам даже и удалось вплавь догнать судно, то положение гребцов у борта корабля будет неизмеримо выгоднее для битвы.

И Фаттар внушал своим пылким товарищам — Круммоку, Ковину и другим, что они должны вооружиться терпением.

— Путь далёкий и трудный, — говорил мудрый крумин, — не может быть, чтобы нам не представилось благоприятного случая…

Но вот окончились владения тон-кролов, другие племена населяли здесь берега Ориста, и хотя они не проявляли к тон-кролам открытой вражды, но всё же особо доверяться им не приходилось.

На ночь корабль причаливал к острову где-нибудь посреди широкого Ориста или к безлюдному болотистому берегу вдали от селений. Костра корабельщики не разводили, довольствуясь холодной пищей, и устанавливали сторожевые вахты. Одной вахтой командовал сам Гурм, другую он доверил Кноту. Напрасно Лорг добивался чести стать старшим одной из вахт, Гурм неизменно отказывал ему:

— Слишком крепко спишь, малыш.

— Ты даже не услышишь, если нас всех унесут враги, — угрюмо улыбаясь, добавлял Фаттар. — Не доверяй Лоргу вахты, хозяин!

Крумин втайне рассчитывал, что Гурм поступит наперекор ему и оставит брата вахтенным начальником: может быть, этим как-нибудь сумеют воспользоваться рабы. Но, к сожалению, Гурм соглашался с Фаттаром.

Лорг сердился:

— Это я-то малыш? Я крепко сплю?! Ну, так я вам докажу!

Но Лорг ничего не мог доказать, потому что, сколько раз ни становился на дежурство с первой вахтой, сон неизменно сваливал мальчика.

Гурм всё ещё не открывал торговли. У приречных племён не было товаров, которые были нужны тон-кролам, и Гурм рассчитывал, что чем дальше он завезёт свои товары, тем выгоднее их променяет.

С каждым днём пути Орист становился всё шире и величавее. Здесь он разливался по широкой равнине, и гор уже не было видно ни на севере, ни на юге. Иногда Орист разбивался на два рукава, и Кнот направлял корабль в тот или другой рукав только после долгого раздумья.

Однажды Кнот ошибся. Протока, вначале широкая и глубокая, стала суживаться; вода в ней неслась очень быстро, и Кнот с тревогой оглядывал на убегавшие назад лесистые берега. И вдруг выбранный рукав снова разбился на две широкие, но мелкие протоки, где течение шумело по дну, усеянному галькой.

Что делать? Возвращаться назад против сильного течения было невозможно. В сопровождении двух стражей Кнот вылез из баржи и побрёл по мелководью на разведку. Он вернулся только часа через три расстроенный и мрачный: в иных местах воды было едва по колено. Посоветовавшись, хозяин и кормщик решили всё же пробиваться вперёд.

На беду, протока оказалась очень длинной, и вода в ней то собиралась в узком и глубоком русле, то снова растекалась по широкому мелкому перекату.

На перекатах корабль тащили все, начиная от Гурма и Кнота и кончая гребцами. Длинные цепи позволяли им спускаться с судна идти рядом с ним. Круммок и Ковин многозначительно переглядывались с Фаттаром: не здесь ли притаилась желанная свобода? Фаттар с трудом сдерживал сообщников, когда за краем переката показывалась глубокая тёмная вода. Оттолкнуть бы внезапно стражей, благо они не в полном вооружении, а только с кинжалами у пояса, и, воспользовавшись суматохой, вскочить на корабль, приналечь на вёсла… Опасно, но разве такое дело возможно без риска?

Сам Фаттар чуть не поддался искушению, когда усталые стражи, закончив переволакивать судно через очередной перекат и поставив его у спуска в глубоководье, сели на дно реки, чтобы освежить разгоряченные тела.

Они весело болтали, наслаждаясь прохладой, а Фаттара мучила всё одна и та же мысль: «Теперь или никогда!»