сказала, что мальчик знал о тайнах, в которые его никто не посвящал. И это напомнило мне о том, что Учитель по каким-то знакам определил, что тебя можно обучить Искусству.

Селия ответила, не взглянув на меня:

— Уверена, что это ничего не значит. Для родителя каждый его ребенок особенный.

Что верно, то верно. Распрощавшись с Селией, я ушел. Было начало вечера, и холодный ветер, что тормозил мой бег днем, стих, застелив улицы толстым одеялом тумана. Я хотел сделать больше, у меня были еще дела, которые требовали безотлагательного внимания. Но в таком ослабленном состоянии единственное, на что я оказался способен, так это добраться до «Графа», проглотить кусок подгорелого цыпленка да плюхнуться на постель, которая, как я с сожалением отметил, была далеко не так уютна, как постель Селии.

На следующее утро я проснулся с синяком на плече, величиной с куриное яйцо. В остальном — ни одного напоминания о том, что всего каких-нибудь двадцать четыре часа назад я оказался на волосок от смерти. Мне и раньше доводилось испытывать на себе действие целебной магии, однако ничто не шло в сравнение с искусством Селии. Синий Журавль хорошо обучил ее.

Окончательно стряхнув с себя путы сна, я выдвинул нижний ящик стола, надавил пружину потайного замка и открыл нишу под ящиком, где хранились запасы амброзии. Взяв из моих припасов несколько десятков пузырьков и немного других химикатов, я сел за стол и принялся за работу. Дело двигалось медленно, прошло минут сорок пять, прежде чем я смог одеться и вооружиться. Мне надо было спешить, если я хотел поспеть на встречу с Клинком.

Воробей сидел внизу за столом, слушая сказки Адольфуса о своей юности. Как же иногда приятно просто спуститься вниз, не становясь мишенью для новостей о какой-нибудь жуткой трагедии.

— Правда-правда, однажды я слопал сразу пол-окорока за один присест.

— Это точно. Я свидетель. Это выглядело впечатляюще и смешно. Только от него потом полтора месяца воняло свиньей. Дренцы прозвали его «варкен ван де дьювел» и падали в обморок от запаха копченой свинины.

Адольфус разразился густым смехом, и даже Воробей скривил улыбку.

«Дьявольский свин» поднялся и оправил штаны.

— Хочешь, я скажу Аделине приготовить тебе что-нибудь на завтрак?

— Благодарю, но боюсь, что не нужно. Я тороплюсь.

— Пойду надену куртку, — сказал Воробей.

— Ни к чему. Здесь довольно тепло.

Глаза мальчишки сердито сощурились.

— Я иду с вами.

— Ты никуда не идешь. Остаешься здесь и составляешь компанию Адольфусу. Хотя, знаешь, я рад видеть, что у тебя такое живое воображение.

Злобный взгляд, которым мальчишка стрельнул в меня, был напрасной тратой усилий. У меня и без того имелось множество врагов, желавших меня убить, чтобы я боялся еще и гнева подростка.

Туман прошлого дня испарился, оставив за собой кристально чистое утро, которое обычно предшествует снегопаду. Свернув на улицу Притт, я направился на север, в сторону Старого города. Было похоже на то, что я приду на несколько минут позже времени, назначенного Беконфилдом для встречи со мной, но меня это не беспокоило. Немного невежливости не помешает, когда имеешь дело с высокорожденными, ибо это дает понять, что они заинтересованы в нас сильнее, чем мы в них. На полпути к месту встречи повалил снег, временные порывы ветра предвещали скорое начало бури. Я прибавил шагу, пытаясь спланировать свои действия на предстоящий час.

Сетонские сады — дивный уголок за пределами городского центра, у старой крепостной стены и чуть севернее Ашерского анклава. Каменные аллеи тянутся сквозь заповедник зелени, бирюзовый остров среди серого моря строений, достаточно удаленный от трущоб и черни. В глубине парка есть живописный гранитный фонтан, а по соседству с ним — странной формы лужайка — неуклюжее дополнение ландшафта, лишенное всякого смысла для любителей трапез на свежем воздухе. По утрам парк обычно почти совершенно пуст: слишком удален от центра, чтобы пользоваться популярностью.

Но в редких случаях безмятежная уединенность садов нарушается звоном клинков и треском шелковых блуз. По давней традиции парк служил ареной, где городская аристократия трудилась над сокращением своего племени, и небольшой клочок ухоженной земли впитал в себя почти столько же крови, сколько обширные равнины Гуллии. Формально дуэли в Империи находятся под запретом, однако на практике Корона обычно склонна смотреть сквозь пальцы на эпизодические убийства. Во всяком случае, в этом вопросе закон для верхов и низов одинаков.

Главным образом по этой причине я и не хотел брать с собой Воробья. Лорд Беконфилд пригласил меня не для утренней прогулки по парку. Он хотел, чтобы я увидел, как он убивает кого-то. По моим расчетам, это была бы его четвертая жертва на этой неделе.

Войдя в парк, я вскоре очутился в объятиях буковых зарослей. Несколько сотен ярдов по гладко выровненной тропинке — и столичная суета и шум утонули в безмолвии утра. Я прошел еще немного вперед, и тишину нарушило негромкое волнение толпы. По всей видимости, я был не единственным зрителем предстоящего мероприятия.

Небольшая группа из двух или трех десятков мужчин собралась перед местом дуэли — друзья либо знакомые участников; такие вещи не получают широкой огласки. Укрывшись в тени отдаленного дерева, я обсосал зубы. Как-никак мне выпала честь оказаться в присутствии нескольких старинных фамилий. Хотя с тех пор, как по долгу службы мне приходилось владеть хорошим знанием двора, минуло много лет, полуистертых воспоминаний хватило на то, чтобы узнать двух графов и одного маркиза, которые в прошлом снабжали информацией Черный дом. Вполне возможно, они и теперь еще делали это.

Напротив зрителей находились соперники и сопровождавшие их лица; противоборствующие стороны разделяло пространство газона примерно в двадцать шагов. Лорд Беконфилд, в пестром камзоле и длинном черном плаще, вальяжно развалился на низенькой лавочке. Вокруг столпилось полдюжины его обычных спутников, одетых не столь экстравагантно, как на вечеринке, но все-таки не вполне сообразно, на мой взгляд, ситуации. Они были безмерно довольны собой и весело резвились в предвкушении победы своего предводителя, который кривил губы в улыбке, но не смеялся.

По другую сторону лужайки наблюдалась совсем иная атмосфера. Возле соперника Клинка находился только его секундант, и эта парочка не выказывала особых признаков радости. Дуэлянт сидел на скамье, его рассеянный, но твердый взгляд был устремлен куда-то вдаль. Это был человек скорее средних лет, нежели молодой, не пожилой, но и слишком взрослый для участия в сумасшествии подобного сорта. Рядом стоял секундант, выпуклый живот растянул его пальто, руки нервозно дергались, не находя покоя.

Мне так и не довелось узнать, что стало поводом для дуэли. Какое-нибудь нарушение этикета, один из тех нелепых пустяков, из-за которых так любят впадать в бешенство высшие классы. Я подозревал, что виновником был сам Беконфилд. Людям нравится демонстрировать то, что делает их исключительными, а преимущество Веселого Клинка висело у него на бедре.

Заметив мое появление, герцог поприветствовал меня вялым взмахом руки. Или дуэль стала для него настолько привычным занятием, что он сподобился даже отметить нашу встречу восклицательным знаком? Испорченный сукин сын.

Краем глаза я заметил, как от толпы отделился дворецкий Беконфилда.

— Товар при вас? — спросил он как бы вместо приветствия.

— Я прошел такой путь не ради здоровья, — ответил я, передавая ему невзрачный сверток с травкой и амброзией на несколько золотых.

Дворецкий сунул пакет за широкий пояс, затем вручил мне кошель, который весил больше, чем следовало. Знать любит сорить деньгами, хотя, если верить Майри, их у герцога не имелось. Фанфарон как будто ожидал услышать от меня что-то еще. Когда же он понял, что я не имею намерений с ним говорить,