Девочка недоуменно смотрела на меня, не зная, что мне ответить. Время, проведенное ею на улицах, вовсе не привило ей склонности доверять ближнему.

Я поднялся с колена и взял ее за руку.

— Идем. Надо подыскать тебе теплое место.

Начал накрапывать мелкий дождик, но вскоре пошел настоящий ливень. Моя тонкая куртка промокла до нитки, девочке же пришлось довольствоваться одним рваным платьем. Некоторое время мы шли в молчании. Несмотря на то что ветер бил ее хрупкое тело, Селия не плакала и не жаловалась.

Строительство Гнезда было завершено, его лазурная стрела взмыла высоко в небеса, но устройство лабиринта вокруг башни еще продолжалось. Нам пришлось пройти сотню ярдов по изрытой земле, что давалось маленьким детским ножкам не так-то просто, однако девочка отважно справлялась с трудностями. Ее глаза смотрели на башню с трепетом и восторгом, едва она открылась нашему взору.

За пять недель до того все население Низкого города, пополненное толпами из других частей столицы, праздновало под присмотром отряда гвардейцев переселение Синего Журавля в новую обитель. Я наблюдал издали за тем, как верховный канцлер чествовал величественную фигуру в необычном одеянии. С тех пор никто из местных обитателей еще не отважился прийти сюда и представиться хозяину башни. Теперь, кажется, было самое подходящее время поздравить волшебника с новосельем.

Держа девочку за руку, я, старательно изображая важный вид, зашагал к основанию башни.

На карнизе, в нескольких футах над землей, восседала статуя чудища, уродливое пятно на безукоризненном совершенстве фасада. Ниже под статуей виднелись очертания двери. Я громко забарабанил по центру входа и закричал в ночь:

— Откройте! Откройте немедленно!

Движение горгульи вызвало у нас немалый испуг. Селия даже громко вскрикнула, а я прикусил губу, чтобы не закричать. Тварь над входом повернула свое каменное лицо с какой-то невероятной легкостью и заговорила нечеловеческим, устрашающим голосом:

— Кто это там тревожит ночной покой? Учитель спит, мои юные друзья.

Я потерял сбережения трудного детства не для того, чтобы отступать перед столь любезным отказом, и не видел причин выказывать каменному изваянию большего почтения, чем то, которое проявил бы перед его собратом во плоти и крови.

— Тогда его нужно разбудить, — потребовал я.

— Сожалею, дитя, но я не прерву сон Учителя по воле парочки оборванцев. Приходите завтра, и тогда хозяин, возможно, пожелает принять вас.

Яркая вспышка молнии осветила небо и стройную башню, зловеще вздымавшуюся посреди пустынной земли.

— Так Синий Журавль будет спать в теплой постели, когда у его дверей умирают двое детей?

Каменные брови сурово изогнулись, и невиданное существо сделалось менее дружелюбным.

— Не говорите так об Учителе. Мое терпение не бесконечно.

Все зашло чересчур далеко, чтобы отступать. Даже тогда я понимал, что настойчивость — единственная альтернатива отступлению. Я закричал громче, надрывая голос от напряжения:

— Или Первому магу безразлична судьба людей этого города? Останется ли он в своем замке, в то время как дети Низкого города гибнут от бури? Позови его! Позови, я сказал!

Морда горгульи сверкнула в свете луны, и я осознал, что подвергаю серьезной опасности себя и девочку. Каменное существо, похоже, не могло двинуться дальше своей опоры, однако никто не знал, на какие меры оно способно было пойти, чтобы защитить башню.

— Ваша наглость начинает докучать мне. Уходите, иначе последствия… — Внезапно тварь замолчала, ее лицо замерло, всякие признаки разума угасли.

Но и так же внезапно чувства вернулись к ней.

— Погодите. Учитель идет.

Я вполне сознавал, что его скорое появление не обещало нам безопасности. В ночи свирепо завывал ветер. Селия крепко сжимала мне руку.

Каменная плита сдвинулась с места, и перед нами появился высокий, худой человек с длинной бородой. Его глаза сияли, несмотря на прерванный сон. Я видел Журавля только однажды, издалека, и в тот раз, стоя среди огромной толпы людей, волшебник произвел на меня большее впечатление. Я наблюдал за тем, как его природная доброта боролась с естественной реакцией на прерванный двумя голодранцами ночной покой. И я почему-то не удивился, когда понял, что первая берет верх.

— Я не привык к обществу гостей после полуночи, в особенности если их еще предстоит принять. Но Дэвы велели нам всегда проявлять гостеприимство, и я не нарушу заповеди. Чего вы от меня хотите?

— Это ты Синий Журавль? — спросил его я.

— Я.

— Тот, которого называют спасителем Низкого города?

— Тот самый, если меня так называют.

Я подтолкнул Селию ближе к волшебнику.

— Тогда спаси ее. Ей нужна помощь, ей некуда больше идти.

Журавль взглянул на девочку, затем снова посмотрел на меня.

— А тебе? — спросил он. — Что нужно тебе?

— Ни черта мне не надо, — ухмыльнулся я, и капли дождя заструились по моему лицу.

Волшебник кивнул и опустился на одно колено перед девочкой, склоняясь к ней без малейшего притязания на право называться одним из могущественнейших людей империи.

— Здравствуй, дитя. Люди зовут меня Синим Журавлем. Смешное имя, я знаю. А у тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя?

Девочка посмотрела на меня испуганным взглядом, будто спрашивая моего разрешения. Я легонько похлопал ее по спине.

— Селия, — наконец изрекла она.

Глаза Журавля блеснули притворным удивлением.

— Это же мое самое любимое имя на свете! Всю свою жизнь я мечтал повстречать кого-нибудь с таким именем, а теперь ты стоишь у моего порога в глухой час ночи!

Казалось, Селия хотела хихикнуть, только не могла вспомнить, как это делается.

— Идем выпьем чаю, и ты расскажешь мне, что значит быть Селией. Уверен, это очень интересно. — Волшебник протянул девочке свою руку.

Приглашение вызвало робкую улыбку, первую улыбку, которую я видел у нее за всю ночь. Девочка взяла Журавля за руку, волшебник поднялся и повел ее за собой в башню. На полпути ко входу он обернулся, предлагая взглядом последовать за ним.

— Я скоро приду проведать ее, — сказал я.

Селия тоже повернулась, чтобы посмотреть на меня, теперь она поняла, что я не пойду с ними. Она молчала, но трепетный взгляд говорил красноречивее слов. В моей душе полыхал пожар, необычная легкость пробудилась в моей утробе, поднимаясь все выше и выше. И потом я умчался в ночную мглу, оставив волшебника с девочкой стоять там, у башни, в сиянии мягкого света, льющегося наружу сквозь открытую дверь.

Вспоминая о том, как я в последний раз приводил в дом Журавля сироту, я пытался тем временем привлечь к себе внимание каменного стража над входом в башню. Я завершил серию эпитафий броском мелкого камня в горгулью, но галька отскочила от нее, не произведя никакого эффекта.

— Зачем вы это делаете? — поинтересовался Воробей, сидя на ближайшей к башне стене лабиринта.

— Обычно он отвечает.

— Кто?