и Дэвами.

Затем стали слышаться крики — хор криков и стонов загремел за линией дренских укреплений. Голоса смерти смешались с ревом сражений, вопли раненых сплетались с лязгом металла и грохотом артиллерийских орудий. Но никакой шум не мог утопить предсмертные возгласы дренцев, в тысячу раз ужаснее любого прочего звука. Адлвейд расплылся в улыбке.

Я присел на колени возле тела Каролинуса. Исполнив свой долг, он истекал кровью, пока чародей довершал свое черное дело под покровом ночной темноты. Сломанный траншейный нож лежал на земле у мертвого тела, глаза остались открытыми. Опустив Каролинусу веки, я сжал в руке осколок его ножа.

— Теперь, когда вы вызвали этих существ, ваша миссия завершена?

Адлвейд по-прежнему смотрел на восток, наблюдая за разрушением, которое несли его творения, и на лице мага выразилось нечто среднее между страстью и гордостью.

— Призванные сюда, эти создания выполнят свою миссию и вернутся в свой мир, — ответил он.

Маг был так увлечен побоищем, что не заметил, как я подошел к нему, и, быть может, едва ли даже почувствовал, как обрубок клинка Каролинуса вонзился в его превосходно сшитый костюм. Гул, шедший с дренских позиций, поглотил крик Адлвейда. Вынув клинок, я швырнул его наземь, а тело мага неуклюже скатилось по склону холма.

Кто-то должен был заплатить за смерть Сааведры и остальных ребят, и раз более высокие чины были недосягаемы для меня, сгодится и чародей. И еще я подумал, что без Адлвейда мир будет лучше.

Я вернулся в наш лагерь и доложил об успешном выполнении задания, хотя и ценой нескольких жизней. Майора не интересовали ни наши потери, ни гибель моих людей и мага. Была великая ночь, канун последней атаки, что сломит хребет Дренской Республики, и на майора свалилось много забот. На рассвете я выстроил взвод для всеобщего наступления. Еще вчера нам противостояло бы десятитысячное войско, но теперь его оборонительная линия была растерзана на куски, целые участки вражеских окопов наполнились трупами солдат, зверски искореженными телами, причина смерти которых была неизвестна. Рассеянные и павшие духом остатки дренской армии больше не могли оказывать сопротивления.

К вечеру того же дня генерал Борс принял капитуляцию дренской столицы, а на следующий день он же принял безоговорочную сдачу в плен Вильгельма ван Агта, последнего и величайшего штатгальтера Дренских Штатов.

Не так рассказывают об этом теперь, в День поминовения, и я сомневаюсь, что когда-нибудь об этом напишут в исторических книгах, но я был там, и таким был конец Войны. Я получил медаль — весь взвод получил медаль за то, что первым вошел в Донкнахт, — чеканную золотую медаль с копьеносцем над сраженным дренским орлом. Я продал ее за бутылку лучшей ржаной водки и ночь с нестрийской шлюхой. И по-прежнему держусь мнения, что я не продешевил.

С интересом дослушав повесть о том, что произошло со мной в последние дни Войны, Синий Журавль налил в бокал своей горькой микстуры, сделал несколько медленных глотков, поежился. Похоже, моя история нисколько не испугала его, отчего мое ближайшее будущее казалось мне мрачным.

— Ты уверен, что монстр Адлвейда и та тварь, которая убила киренца, — одно существо?

— У меня сохранилось яркое воспоминание.

— Существо из внешней пустоты разгуливает по улицам Низкого города. — Волшебник через силу допил остатки микстуры и вытер губы костлявой рукой. — Упаси нас Хранитель Клятвы.

— Можете что-нибудь рассказать об этом?

— Я слышал легенды. Говорят, будто Атрум Ноктал, монах-самозванец из Наркассии, умел заглядывать в пустоту между мирами, и существа, которых он видел там, отвечали на его зов. Шестьдесят лет назад мой учитель Роан Хмурый повел магов королевства против ордена Квадратного Круга, чьи преступления против Высших законов были столь вопиющими, что все записи об их деятельности впоследствии уничтожили. Что же касается непосредственного опыта… — пожал плечами Журавль. — У меня его нет. Изучение Искусства — это извилистый путь и со многими ответвлениями. До учреждения Академии развития магических искусств мы учились тому, чему наши наставники могли обучить нас, и изучали то, к чему имели склонность. Роан избегал общения с тьмой, и я, хотя и покинул его, остался верен его заповедям.

На лице Журавля появилась улыбка, и я с некоторым удивлением вдруг заметил, что он улыбается впервые с того момента, как я пришел. Клянусь Шакрой, старик быстро сдавал.

— Для меня Искусство никогда не служило способом достижения власти или проникновения в таинства, скрытые там, где ничего живого не существует. — Его руки замерцали мягким голубым светом, который постепенно собрался в искрящийся шар и застыл в воздухе. Волшебник часто исполнял этот фокус для нас с Селией, когда мы были детьми, пуская синий клубок скакать под столами и перепрыгивать через стулья, совсем рядом с нами, но всегда на таком расстоянии, чтобы мы не смогли достать до него. — Я пользовался своими дарованиями, чтобы давать исцеление и приют, чтобы защищать слабого и нести облегчение уставшему от забот. Я никогда не желал большего.

Раздались два резких удара в дверь, и в комнату вошла Селия. Голубой светящийся шар поблек, затем исчез.

Журавль быстро перевел взгляд на Селию.

— Селия, радость моя, посмотри, кто вернулся!

Голос старика показался мне немного странным.

Селия прошла по комнате, бледно-зеленое платье слегка раскачивалось, вторя ее движениям. Я чуть наклонился вперед, и она поцеловала меня в щеку, проведя руками по моему лицу. На ее указательном пальце сверкало серебряное кольцо с крупным сапфиром — знак ее признания магом первого ранга.

— Какая приятная неожиданность. Учитель подозревал, что мы больше не увидим тебя, что твой прошлый визит был всего лишь счастливой случайностью. Но я в это не верила.

— Да, ты была права, радость моя! Абсолютно права! — Скупая улыбка растянулась на его старческом лице. — И теперь мы снова вместе, как в прежние времена. — Он протянул руки, легонько обняв нас обоих. — Как нам и суждено было быть.

Селия высвободилась из объятий, позволив и мне стряхнуть руку Учителя. За это я был благодарен ей. Легкий изгиб ее губ, возможно, подразумевал улыбку.

— Полагаю, твой визит носит сугубо светский характер, однако любопытно, о чем это вы тут шептались перед моим приходом?

Я посмотрел на Журавля неодобрительным взглядом, надеясь сохранить содержание нашей беседы в тайне, но старик как будто не понял намека или намеренно проигнорировал мою просьбу.

— Наш друг желает узнать побольше о том существе, которое напало на него. Говорит, что видел его на Войне. Сдается мне, наш друг намерен стать новым Гаем Непорочным, истребителем врагов Шакры с мечом из священного пламени! — Деланый смех волшебника захлебнулся в удушливом кашле.

Селия выхватила из рук Журавля пустой бокал, снова наполнила его снадобьем из зеленого графина и отдала старику.

— Я уж было подумала, что ты наигрался в героев. Лишь некоторые из них переживают встречу с пустотой, и тот, кто остается в живых, редко стремится повторить опыт.

— Я пережил многое. Милостью Перворожденного переживу и еще.

— Твое мужество достойно восхищения. Обязательно закажем сочинить о тебе поэму, чтобы прочесть над гробом с твоим изуродованным телом.

— Почему бы не положить слова еще и на музыку. Мне всегда казалось, что я заслужил оду.

Я надеялся, что мое предложение вызовет хотя бы ухмылку, но Селия не повела и глазом, а Журавль, казалось, вообще не слушал меня.

— Возможно, это не мое дело, — сказал я. — Только исчезла еще одна девочка.

Новость вывела Журавля из забытья, его затуманенный взор пробежал по моему лицу и остановился на Селии.