тебя только одного — смешать тебя с грязью, заставить унижаться так, чтобы они почувствовали свою власть, и на этом все. Но чем больше я перед ним извинялась, тем сильнее он злился. Окутывавшая его энергия становилась все темнее, и я чувствовала себя по-настоящему выбитой из колеи. Хорошо, хоть я уже успела дойти до каюты Лайлов, оставалось лишь успокоить его настолько, чтобы оказаться по другую сторону двери.

Его взгляд переместился на шкатулку в моих руках.

— Какая у тебя тяжелая ноша!

— Не особенно, сэр,

— Герб виконта Лайла, я не ошибся?

Нет ничего необычного в том, что один знатный джентльмен узнает герб другого.

— Да, сэр.

— Я так и подумал.

Он шагнул еще ближе ко мне — слишком близко, — и могу сказать, что от него пахло чем-то похожим на древесный дымок. Скупая натянутая улыбка пряталась в черном клинышке его бородки, а зубы показались мне какими-то странноватыми.

— Должно быть, ты очень устала. Позволь тебе помочь?

Он говорил почти дружелюбно и этим напугал меня сильнее, чем раньше. Не могу сказать, что именно так сильно нервировало меня в этом человеке, но, доверяя своим инстинктам, я шагнула в сторону:

— Нет, сэр. Спасибо, сэр.

— Нет, так не пойдет. — Теперь в его голосе клокотал гнев.

Одна из обтянутых черными перчатками рук вцепилась в железную ручку, но я успела отдернуть шкатулку за долю секунды до того, как он бы вырвал ее у меня.

Спотыкаясь, я отступала назад до тех пор, пока не уткнулась спиной в дверь каюты. Мне хотелось закричать, позвать на помощь, но, я никого не видела, и… я же просто служанка. А он джентльмен. И если между нами возникли разногласия, ему поверят, а мне нет. Но почему джентльмен собрался меня ограбить?

Его ухмылка сделалась шире.

— Похоже, гадкая вороватая горничная собралась в такую минуту ограбить своих хозяев! Дай им только палец — так говорят в Англии? Взяв тебя служанкой в большой дом, тебя вырвали из скромного жилища и привычного образа жизни. Сдернули с подобающего тебе места в обществе. И ты превратилась в коварную воровку.

— Сэр, вы ошибаетесь. — Глупо, конечно, такое говорить, но мне больше ничего не пришло в голову. Даже сейчас я не должна его оскорбить. — Я ничего не украла. Это шкатулка моей хозяйки, и я должна убрать ее на место, сэр. Прошу меня извинить.

— А что они подумают, когда откроют сейф и не увидят там шкатулки?

Я должна отстоять свои права, но как? Мне хотелось пнуть его в ногу, но, если я нападу на джентльмена, не хватит слов, чтобы описать, какие неприятности меня ждут.

— Сэр, ничего подобного не случится. Полагаю, мне следует позвать стюарда.

— Не думаю, что он придет вовремя и успеет спасти маленькую служанку, — протянул он. Этот ублюдок развлекался! — Отдай мне шкатулку, девочка. Или я получу массу удовольствия, отнимая ее у тебя.

Он поднял обтянутую перчаткой руку и провел пальцем по моей щеке. Его взгляд впился в мой, и меня пронзил страх — не просто нервозность, а настоящий ужас.

Это его глаза следили за мной в порту! Он заметил меня задолго до того, как я увидела их вдвоем с тем молодым человеком!

Это и есть охотник. И охотится он на меня. Собственно, уже поймал. «Отдай ему шкатулку, — подумала я. — Отдай ему шкатулку и скажи, что ее украли, и, даже если тебе не поверят, в тюрьму они тебя не посадят. Или посадят? И все, что я увижу в Америке, — это тюремная камера?»

Как ни была я испугана, сдаваться так легко я не собиралась. Господи, я ненавижу тех, кто издевается над слабыми!

— Нет, сэр, — сказала я и вздернула подбородок, провоцируя его на худшее.

И он принял вызов.

Его руки схватили меня за плечи и дернули вперед так, что я потеряла равновесие, а его лицо оказалось вплотную к моему. От него пахло так, словно он недавно ел недожаренное мясо. Потом он толкнул меня обратно к двери, причем так сильно, что я больно ударилась головой. На какое-то мгновение я учуяла запах крови.

Он прошипел:

— Что пугает тебя больше всего?

— Отстаньте от меня!

Я попыталась оттолкнуть его, но тяжелая шкатулка в руках мне мешала.

— То, что тебя уволят и ты начнешь голодать? — Он все еще сжимал мои плечи, при этом описывал большими пальцами круги и втискивал их в мою плоть — ласка с целью причинить боль. — Когда тебе делают больно? Или делают больно тому, кого ты любишь? Что бы это ни было, я тебе это устрою.

Я не знала, что ему сказать. Не знала, что делать. Я только знала, что ненавижу его. И я плюнула ему в лицо.

Слюна повисла у него на бородке, и ледяные голубые глаза внезапно запылали огнем. Мой ужас усилился… я поняла, что пока до худшего еще не дошло… но дойдет прямо сейчас-

Тут чей-то голос произнес:

— Прекрати.

Мы разом повернулись и увидели его — второго, юношу, спасшего меня вчера вечером и снова спасающего сейчас. Я с облегчением привалилась к двери. Лицо бородатого исказилось, словно досада расплавляла его, как воск.

— Оставь нас, Алек.

Алек не шелохнулся:

— Не время и не место для твоих игрищ, Михаил. Оставь бедную девушку в покое.

Охотник Михаил ответил:

— Однажды ты поймешь, что любое время хорошо для того, чтобы с удовольствием воспользоваться своим правом. — Но плечи мои отпустил.

И тогда между этими двумя что-то пробежало, какое-то понимание, знание, недоступное мне.

Так они что, друзья? Как это вообще возможно? Михаил меня ужасает, но Алек… он действует на меня как-то совершенно по-другому. Неужели я должна бояться Алека так же, как Михаила? Красота не является залогом доброты, леди Регина — достаточное тому доказательство. Я ничего не понимала и хотела только одного: чтобы все это поскорее закончилось.

Михаил кинул на меня еще один взгляд, от которого все в животе сжалось, прикоснулся к шляпе, насмехаясь то ли над приличными манерами, то ли надо мной, и отошел.

А я вдруг поняла, что ничего не закончилось.

Взгляд Алека тоже изучал меня, но по-другому. Во всяком случае, я реагировала на него по-другому. Когда на меня смотрел Михаил, я холодела. От внимания Алека моя кровь теплела, а щеки вспыхивали. При этом не могу сказать, что он смотрел на меня с вожделением, или презрением, или… не знаю. Не могу постичь глубины его напряженного взгляда.

Он грубо кинул мне:

— Будь осторожней.

Не знаю, предостережение это или угроза. Зато знаю без тени сомнения, что я спасена.

Прежде чем я успела произнести хоть слово, Алек пошел прочь, очень быстро, словно был преступником, убегающим с места преступления. Я потрясенно смотрела ему вслед, не в силах понять, что тут произошло и что могло произойти, не появись Алек так вовремя.

Потом ощутила в потной ладони ключ, прижатый к шкатулке, и обругала себя дурой. Торопливо заскочив в каюту, я заперла дверь и почувствовала себя в безопасности — пока.