Я смотрела в «Книги и сувениры» сквозь стеклянную панель двери и не знала, чему удивляться больше: тому, что в магазине снова был порядок и уют, или тому, что там, закинув ноги на стол, сидел Бэрронс. Он обложился стопками книг и пришпилил к стенам нарисованные вручную карты с пометками.

Сколько раз я сидела так же, сколько ночей провела на этом самом месте в такой же позе, роясь в книгах в поисках ответа, поглядывая в ночь за окнами и ожидая его прихода. И мне нравилось думать, что на этот раз Бэрронс ждет меня.

Я подалась ближе, всматриваясь.

Он поставил новую мебель. Сколько же меня не было?

Осталась моя стойка для журналов, моя конторка, старомодный кассовый аппарат, небольшой TV- DVD-плеер с плоским экраном, явно одной из последних моделей, и колонки для моего iPod-а. А к ним был подключен новенький гладкий черный iPod Nano. Бэрронс не просто заново обставил магазин. С таким же успехом он мог положить перед дверью коврик с надписью «Добро пожаловать домой, Мак!».

Я вошла, и зазвенел колокольчик.

Бэрронс обернулся, вскочил, книги посыпались на пол.

В последний раз я видела его мертвым Я стояла в дверях, забыв, как дышать, и смотрела, как он поднимается одним грациозным движением. Он словно заполнил собой все четыре этажа, магазин вдруг стал казаться меньше. Секунду мы просто молчали.

Бэрронс был верен себе — мир рассыпался на части, а он продолжал одеваться, как акула бизнеса: сшитый на заказ костюм крахмальная рубашка, идеально подобранный галстук. На запястье блеснуло серебро, знакомый широкий браслет с древним кельтским рисунком. У Риодана был похожий.

Несмотря на все свои проблемы, я ощутила слабость в коленях. Я словно опять вернулась в подвал. Снова была привязана к кровати. А Бэрронс между моих ног, но не делает того, что я хочу. Сначала он работает ртом, потом трется о меня и едва входит, затем опять губы. Он не сводит с меня глаз.

«Кто я, Мак?» — спрашивает он.

« Ты мой мир», — мурлычу я. И боюсь, что даже теперь, когда я уже не при-йа, Бэрронс управляет мной, как тогда, в кровати. Я таю, мурлычу, отдаю ему свое сердце. И нет оправданий, нет никакой вины. Если бы Бэрронс встал и ушел, не вернулся ко мне в постель, я бы так и не восстановилась. Я ждала бы такого же, как он, и никогда бы не нашла никого похожего на него. Я бы умерла в одиночестве, а самый великолепный секс остался бы в моей памяти.

«Так ты жива, — сказали его темные глаза. — Меня бесят догадки. Это нужно исправить».

«Например? Не всегда бывает по-твоему, Бэрронс».

Внезапно его глаза заполнились тенями, и я перестала его понимать. Я видела в его взгляде нетерпение, злость, нечто древнее и безжалостное. Холодные глаза оценивали меня, словно взвешивали вероятности, — папа определил бы это как начало большого замысла. Он говорил. «Детка, как только ты начинаешь о нем-то думать, ты на полпути к тому, чтобы сделать это». Что же собирался сделать Бэрронс?

Я вздрогнула.

— Где тебя черти носили? Прошло больше месяца. Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, не предупредив меня, и, когда ты вернешься, я прикую тебя к кровати.

Интересно, это была угроза или приглашение? Я представила, как лежу на спине, его темную голову между моих ног. Представила Мак 1.0, которая знала то, что я знаю сейчас: несколько месяцев Бэрронс будет делать с ней все, что мужчина может делать с женщиной. Как бы она поступила: сбежала с воплем или сорвала с себя одежду?

Бэрронс обошел диван с высокой спинкой и только сейчас заметил женщину, которую я держала на руках. Ее светлые волосы ниспадали на пол. Он очень удивился, что в случае с Бэрронсом означало чуть сузившиеся глаза и наклоненную голову.

— Ну и где ты умудрилась ее найти?

Я сунула ему свою хрупкую ношу. Хватит с меня прикосновений. Слишком сложные чувства она у меня вызывала.

— В тюрьме Невидимых. В ледяном гробу.

— В'лейн, сволочь! Я знал, что он предатель!

Я вздохнула. Значит, даже Иерихон считал ее Королевой. А он знал это наверняка. Он много времени провел при Дворе. Но мне было известно, что она фаворитка. Так кто же умер в спальне Короля тысячи лет назад? И умер ли? Фаворитка не убивала себя. Как она выбралась из Зеркал в стране Фейри и стала правящей Королевой? В'лейн солгал мне? Или все они пили из котла столько раз, что ни один Фейри не помнит истинной истории? Кто-то мог подменить записи в архивах.

— И как ты вынесла ее? Зеркало должно было ее убить.

— Как оказалось, у Королевы иммунитет не только к «Синсар Дабх», но и к Зеркалу. — Я сама удивилась тому, как ловко солгала. Бэрронс обычно тут же чуял обман. — Она может к ним прикасаться. Похоже, Король и Королева не способны создать заклятие, которое не смогут разрушить.

Лучшая ложь всегда скреплена исключениями из правил, а правительница обоих Дворов была абсолютным исключением из правил для низших Фейри. Я не хотела открывать правду до того, как решу, что с собой делать. По глазам Бэрронса я поняла, что он понял логику моей лжи.

Но как я могу быть Королем Невидимых? Я не чувствовала себя Королем. Я чувствовала себя Мак с воспоминаниями, которые не могла объяснить. Ладно, не совсем. Было еще место в моей голове, где водились жуткие штуки вроде паразитических рун древнего происхождения, — но эту мысль я оборвала. Я не собиралась перечислять все, чего не могла объяснить. Слишком длинным вышел бы список.

Бэрронс положил женщину на диван, подоткнул одеяло, пододвинул диван к камину и включил огонь.

— Она замерзает. А я почти готов вернуть ее обратно, чтобы Холодное Место закончило свою работу.

— Она нам нужна.

— Возможно. — В его голосе не было уверенности. — Долбаные Фейри.

Я моргнула, и Бэрронс вдруг исчез с дивана, оказавшись нос к носу со мной. Я задышала чаще. Он впервые использовал при мне свою сверхъестественную скорость.

Бэрронс убрал прядь волос мне за ухо, провел пальцами по щеке, обвел контур моих губ и уронил руку.

Я облизала губы и посмотрела на него. Рядом с ним мое желание становилось просто невыносимым. Я хотела прижаться к нему. Пригнуть его голову и поцеловать. Хотела раздеться, опрокинуть его на спину,