все четыре стороны, дабы он сам добывал себе пропитание, ибо рыцарь не желал долее его кормить, поскольку он не годился уже ни для верховой езды, ни для другой какой-либо работы. Конюхи все так и сделали, как было им приказано. И отправился конь бродить в поисках пищи; случилось так, что вышел он как раз к тому колоколу, а так как его мучил сильный голод, он ухватил плющ и принялся его жевать. Колокол зазвонил, а конь ел себе и ел, ничего не подозревая; колокол все звонил и звонил, а конь продолжал глодать плющ. Тут сбежались стражники, судьи и увидели коня, который звонил в колокол. Они тут же доложили обо всем судье. Судья очень подивился услышанному, однако решил, что и на сей раз он должен восстановить справедливость, как то и вменялось ему в обязанность. Созвал он судейский совет и рассказал на нем все, как было; совет вынес решение послать за синьором – хозяином коня. И было предложено тому синьору под угрозой штрафа в двести лир забрать коня и содержать его, пока он не издохнет, ибо конь послужил ему в молодые годы, и теперь, когда он состарился, рыцарь должен заботиться о нем до самой его смерти. Судья в точности исполнил все, что постановил совет: послал за рыцарем и велел ему забрать коня, взяв с него обещание, что он будет делать все, как надо; так оно и произошло. Рыцарь оставил коня у себя и кормил его должным образом до тех пор, покуда тот не издох.

Давным-давно, где-то в Бретани, стоял большой приют для монахинь, а иначе сказать – монастырь; монахини те славились своим богатством, и было у них в обычае приглашать всех купцов, которым случалось проезжать мимо, к себе на ночлег; когда какой-нибудь купец попадал к ним в монастырь, и сама настоятельница, и все монахини устраивали ему пышную встречу, а та, которой удавалось лучше других ему угодить, пользовалась среди них особым почетом. И было у них заведено: как только купец слезал с коня, все они вместе с настоятельницей выходили ему навстречу. И настоятельница говорила: «Синьор купец, которая из нас тебе больше по душе?» Купец, никогда ранее о таком не слыхивавший, приходил в немалое удивление, однако волю дам следовало исполнять. И он отвечал: «Вот эта», – указывая на ту, что больше всех пришлась ему по вкусу. Потом эта монахиня прислуживала ему за столом, ела с ним из одного блюда, а вечером ложилась с ним в постель, то есть ублажала его как только возможно и днем и ночью. Наутро, когда купец просыпался, все монахини были уже тут как тут: одна подносила ему воду для умывания, другая протягивала полотенце, третья – гребень; и все они помогали ему одеваться, проделывая все, что бывает необходимо в подобных случаях. В те времена еще не носили пуговиц и, дабы скрепить рукава и полы костюма, их зашивали каждое утро либо сами, либо с помощью слуги, а благородным и именитым синьорам Зашивали платье шелком. И вот все эти монахини, как мы о том уже поведали, приходили утром к купцу, подобно тому, как делали они это накануне вечером, и настоятельница говорила: «Милый купец, послушай же теперь, какой еще есть у нас обычай, который следует исполнять всем гостям нашим на второй день и который гласит: «Ты провел ночь в нашем монастыре и получил от нас, как мы полагаем, столько удовольствий и наслаждений, сколько был в состоянии получить: мы принесли тебе и воду для умывания, и полотенце, и гребень, и все, что необходимо, а та, что провела с тобой ночь, принесет тебе иглу и моток алого шелка; теперь мы желаем, чтобы ты взял и то и другое и вдел шелковую нить в иглу, после чего мы поможем тебе зашить твое платье. Но если ты трижды не сумеешь вдеть нить в игольное ушко, тебе придется оставить нам своего коня, весь товар и все твои драгоценности, а самому отправиться на все четыре стороны, и ничего на свете не может тому помешать. Поэтому наберись смелости и постарайся изловчиться и выполнить наше условие. Если тебе это удастся, мы возвратим тебе все твое добро, да еще впридачу щедро тебя наградим, и ты сможешь отправиться дальше по своим делам. Однако помни, что будь даже у тебя добра больше, чем у государя нашего, графа Бретани, если ты не справишься, мы отберем у тебя все до последней нитки». Тут приходила монахиня и приносила, что требовалось; и купец исполнял то, что было ему приказано, многим приходилось оставлять в монастыре все свое состояние и возвращаться восвояси нищими и обездоленными, но были и такие, которым удавалось, насладившись любовью и отдохнув на славу, покинуть монастырь вместе со всем своим добром, да еще получить дорогие подарки от монахинь.

Жил некогда один благородный синьор, который задумал узнать, отчего возникает любовь между мужчинами и женщинами, и вот как он это сделал. Когда родился у него сын, он лишь в самом раннем детстве поручил его воспитание нянькам, дабы тот не запомнил, как выглядит женщина. Затем он поместил его в некоем уединенном месте и приставил к нему одних мужчин, которые ухаживали за ним, как могли, и приказал им под страхом смерти никогда не упоминать при сыне о женщинах. Мальчик вырос и стал уже почти совсем взрослым. В один прекрасный день отец привел его в некую комнату, оставил там одного и велел принести туда самые дорогие сокровища, какие только бывают на свете. После чего он велел показать сыну всевозможные украшения из золота и серебра и другие роскошные вещи. А затем он приказал привести к сыну прекрасных женщин и девушек и сказал ему, что они называются демонами ада. Потом отец сам пришел к сыну и спросил его, что из того, что он видел, понравилось ему более всего, и велел сыну говорить все как есть, без утайки, ничего не опасаясь. Выслушав волю отца, юноша ответил: «Отец мои, что бы там ни было, знайте: больше всего на свете мне нравятся демоны ада, а все остальное – ничто в сравнении с ними. А посему, если хотите сделать меня счастливым, подарите мне Этих демонов, и ничего другого мне не надо». Услышав такие речи, отец пришел в великое изумление и решил, что, видно, такова уж природа, и не следует идти ей наперекор. Ведь он сделал так, что сын его никогда не видел женщин, и приказал, пока тот был еще ребенком, даже не упоминать при нем ни о женщинах, ни о плотских наслаждениях, и все так и было исполнено. С этого времени отец не мог уже запретить ему испытывать любовь к женщинам, а в особенности к молодым девушкам, которые красотой всех превосходили; но не ведал юноша, кто из них состоит с ним в родстве, а потому любил их всех без исключения. И нельзя было в том винить его, ибо с той поры, как научился он отличать добро от зла, он не видел ни одной женщины и ничего о них не слышал. Поведали ему тогда, кто из них его мать, кто сестры и прочая родня, дабы не впал он в нечаянный грех. Вот какому испытанию подверг отец родного сына своего и как дознался он до истины.

Жил некогда неподалеку от Тревизо один богатый и благородный рыцарь. И тратил он свое состояние то на подарки, то на пиры, то на лошадей и доспехи. Растратил он все, что у него было, и не знал, чем теперь заняться. Тут дошли до него слухи, что король Корновальи[356] велел объявить повсюду, что любой рыцарь, который пожелает участвовать и турнире при дворе его величества и окажется и том турнире победителем, получит в жены королевскую дочь и полкоролевства. И захотелось рыцарю туда отправиться. Созвал он своих друзей и родных и сказал им, что просит помочь ему и оказать поддержку, ибо он собирается на турнир и Корновалью и чувствует, что победит. Народу собралось немало: одни советовали ехать, другие – нет. Однако в конце концов решено было поехать, и они помогли ему оружием, лошадьми и деньгами, снарядили его в дорогу и приставили к нему верных людей. Отправился он в путь и, будучи снаряжен наилучшим образом, проехал две недели без единого происшествия, достойного упоминания, и очутился в полуверсте от одного замка. Ехал он прямо по дороге, а впереди – кто верхом, кто пеший – двигалось немало людей; и увидел он, что все они сворачивают с прямой дороги на узкую тропу; тогда он спросил одного из них: «Отчего это народ, вместо того, чтобы ехать по хорошей дороге, выбирает столь неудобный путь?» И тот, кого он спрашивал, сказал: «Мессер, разве вы ничего не знаете?» «Разумеется, нет» – отвечал рыцарь. Тогда он сказал: «Мессер, я все