Он смеялся, повторяя:
– Так, так… Ты давно здесь?
– Полгода, – ответила женщина.
Он кивнул головой, словно это служило доказательством ее хорошего поведения, и продолжал:
– Тебе нравится такая жизнь?
Она немного замялась и покорно сказала:
– Ко всему привыкаешь. Это ремесло не хуже другого. Служанка ли, шлюха ли – все одно.
Он, видимо, был согласен и с этой истиной.
– Ты не здешняя? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– Издалека?
Она кивнула так же безмолвно.
– Откуда же ты?
Она подумала, точно припоминая, потом прошептала:
– Из Перпиньяна.
Матрос снова обрадовался и сказал:
– Вот как!
Теперь она спросила его:
– А ты что же, моряк?
– Да, красотка.
– Приехал издалека?
– Да. Немало я повидал стран, и портов, и всякой всячины.
– Ты, может, и кругом света объехал?
– Еще бы! Да и не раз.
Она снова задумалась, как будто стараясь отыскать в памяти что-то давно забытое, потом спросила уже другим, более серьезным тоном:
– Ты много встречал кораблей, пока плавал?
– Еще бы, красавица!
– А не попадалась тебе
Он ухмыльнулся:
– Как же! На прошлой неделе видел ее.
Она побледнела, вся кровь отхлынула от ее щек.
– Правда? Это правда? – спросила она.
– Истинная правда.
– Ты не врешь?
Он поднял руку:
– Как перед богом.
– А ты не знаешь, плавает ли еще на ней Селестен Дюкло?
Он удивился и встревожился. Прежде чем ответить, он хотел выведать, что за этим скрывается.
– Ты его знаешь?
Теперь насторожилась она.
– Нет, тут одна женщина его знает.
– Из этого дома?
– Нет, из другого.
– На этой улице?
– Нет, тут рядом.
– Какая женщина?
– Да женщина… такая, как я.
– Что же ей от него надо?
– А я почем знаю? Верно, землячка.
Они пристально, испытующе смотрели друг на друга, смутно угадывая, что между ними сейчас встанет что-то роковое.
– А не повидать ли мне эту женщину? – спросил матрос.
– А что ты ей скажешь?
– Я скажу… скажу, что видел Селестена Дюкло.
– Что он – здоров?
– Не хуже нас с тобой. Он крепкий парень.
Она снова замолчала, собираясь с мыслями, потом медленно произнесла:
– А куда она шла,
– Да сюда, в Марсель.
Она невольно вздрогнула.
– Правда?
– Правда.
– А ты знаешь Дюкло?
– Знаю.
Она снова подумала, потом тихо сказала:
– Так… так…
– А на что он тебе?
– Послушай, скажи ему… Нет, ничего.
Он продолжал на нее смотреть, все более и более озадаченный. Наконец он решил узнать все.
– А ты тоже его знаешь?
– Нет, – ответила она.
– Так на что же он тебе?
Внезапно решившись, она вскочила, подбежала к стойке, за которой восседала хозяйка, схватила лимон, разрезала его и выжала сок в стакан. Потом налила в стакан воды и подала его матросу:
– На, выпей.
– Зачем?
– Чтобы прошел хмель. Потом я тебе кое-что скажу.
Он покорно выпил, отер губы рукой и заявил:
– Готово! Слушаю!
– Обещай не рассказывать ему, что ты меня видел, и не говорить, от кого ты узнал все, что я тебе скажу. Поклянись!
Он поднял руку и усмехнулся загадочно:
– В этом-то клянусь.
– Ей-богу?
– Ей-богу.
– Ну, так скажи ему, что его отец умер и мать умерла, и брат тоже – все трое в один месяц, от тифа, три с половиной года назад, в январе тысяча восемьсот восемьдесят третьего года.
Теперь он в свой черед почувствовал, как сердце у него оборвалось. Он был так поражен, что сначала не знал, что сказать, но потом усомнился и спросил:
– А ты наверно знаешь?
– Наверно.
– Кто тебе сказал?
Она положила руку ему на плечи и сказала, глядя ему прямо в глаза:
– Ты не будешь болтать? Поклянись!
– Клянусь.
– Я его сестра.
Невольно у него вырвалось ее имя:
– Франсуаза!
