Люксембург и в округах Хассель, Тонгр, Арлон и Нефшато; в 1949 г. он не был поддержан, что привело к потере мест обеими партиями. Не будем вместе с тем забывать, что порожденные пропорциональной системой союзы, появляются именно в результате искажения самой системы: примененная в своем чистом виде, пропорциональная система враждебна всякого рода альянсам. С другой стороны, заинтересованность в коалициях остается в этой искаженной пропорциональной системе гораздо меньшей, чем при мажоритарном голосовании: в последнем случае разрыв может повлечь за собой полный переворот в результатах выборов; в первом он лишь слегка влияет на распределение мест, не изменяя существенно баланса сил. Разумеется, если только речь не идет о смешанном варианте, но это уже выходит за рамки пропорциональной системы.
В этом отношении несколько удачных примеров дает Боннская республика, избирательная система которой в общем представляет собой компромисс между мажоритарным голосованием в один тур и системой пропорционального представительства (после того, как места выставленные на мажоритарное голосование, завоеваны, некоторое количество дополнительных мест распределяется затем по пропорциональной системе). В 1950 г. на земельных выборах христианские демократы и либералы часто выступали в союзе. В земле Северный Рейн-Вестфалия ХДС не выставляла кандидатов в 12 округах, где она вела кампанию в пользу либералов, а в 17 округах дело обстояло наоборот: благодаря этой коалиции христианские демократы и либералы получили 53 % мест, собрав при этом только 49 % голосов. Еще более значительным оказался выигрыш в Шлезвиг-Голштинии, где та же самая коалиция, связанная с немецкой партией, добилась около 45 % мест при 36,4 % голосов. Французская система 1919–1924 гг. вела к тем же результатам, поскольку согласно ей сперва объявляется избранным любой кандидат, получивший абсолютное большинство голосов, а затем добавляются места соответственно системе квот, отдающей все оставшиеся места партийному списку, имеющему наиболее высокую среднюю. Тем самым она явно давала преимущества списку, возглавлявшему соревнование. Отсюда и стремление близких партий выставить общий список; предвыборное блокирование к тому же облегчало его создание. Используя этот механизм и создав Национальный блок, партии правой одержали крупную победу на выборах 1919 г.: они получили 338 мест (в том случае, если бы пропорциональная система использовалась в чистом виде, их было бы 275)6. Разъединенные партии левой добились только 197 мест (соответственно их могло бы быть 250). Прокоалиционный характер смешанной пропорциональной системы очевиден; еще более он очевиден в отношении системы 1951 г., когда все места отдавались партийному списку или группе объединенных списков, получивших абсолютное большинство, так как пропорциональная система выступала в качестве вспомогательной. Заключение союзов (хотя они и не имели национального характера) позволило партиям центра получить в метрополии 61 % мест при 54 % голосов, тогда как РПФ и коммунисты, действовавшие в изоляции, получили 39 % мест при 48,2 % голосов.
Классификация объединений требует осторожности, ибо здесь мы вступаем в область неопределенного и изменчивого. Прежде всего следовало бы различать случайные, недолговечные коалиции и собственно альянсы — союзы более продолжительные. Такая в принципе верная классификация не всегда достаточно легко применима на практике: немало подававших надежды и превозносимых пропагандой альянсов, распадалось так же быстро, как и простые коалиции; а многие коалиции, постоянно обновляясь, становились настоящими альянсами. Во Франции, к примеру, партии левой только трижды официально заключали альянсы: в 1902 г. (Блок левых), в 1924 (Картель) и в 1936 г. (Народный фронт). Но практически «республиканская дисциплина» в форме стихийной коалиции, складывавшейся в каждое четырехлетие, действовала почти на всех выборах. Будем одновременно употреблять термины «коалиция» и «альянс», помня, разумеется, что первое чаще всего относится к эпизодическим соглашениям, а второе — к длительным союзам.
Фундаментальная классификация союзов основывается на других критериях. Если взять вертикальный срез, можно прежде всего выделить альянсы избирательные, парламентские и правительственные. Первые создаются на уровне кандидатов, вторые — на уровне депутатов, третьи — на уровне министров. И те, и другие могут совпадать или существовать самостоятельно. Избирательные альянсы сами по себе весьма многообразны в зависимости от способа голосования и степени объединения: выдвижение общих кандидатов или общих партийных списков в первом или единственном туре; взаимное снятие кандидатур во втором; соглашения о распределении оставшихся мест или блокирование при некоторых вариантах пропорциональной системы, etc. Они могут быть негласными или открытыми, локальными или национальными. Во французской системе со свободным вторым туром простое снятие своей кандидатуры без официального обращения к избирателям с призывом передать голоса близкому кандидату — это чаще всего результат негласного соглашения: каждая из двух партий избегает прямо идти на союз с родственной и тем не менее использует выгоды от объединения; открытый альянс был более эффективным, но и более обязывающим. Негласные альянсы действительно довольно широко распространены в избирательных системах со вторым туром; встречаются они и в системах с единственным туром, когда имеется много партий (и какие-либо две из них избегают выставлять кандидатов друг против друга); при пропорциональном режиме они невозможны. Еще чаще, чем национальные альянсы, по тем же мотивам возникают локальные избирательные альянсы. Партии официально оставляют за своими региональными комитетами право на свободу союзов, допуская, что здесь они могут быть более независимы, чем в случае создания национальной коалиции. Такой порядок позволяет партиям центра вести весьма выгодную избирательную игру, опираясь на поддержку Правой в одних округах и левой — в других; во времена Третьей республики партия радикалов нередко использовала это искусство предвыборной «джигитовки». Национальные и локальные альянсы часто противоречат друг другу: во Франции, несмотря на Блок левых, Картель и Народный фронт, некоторые кандидаты радикалов по-прежнему избирались, опираясь на поддержку правой. Решающую роль в этом отношении, очевидно, играет степень централизации партий.
Но порой избиратели сами могут сказать свое слово: ведь всегда можно отличить вынужденные альянсы от добровольных. В первом случае избиратель не может помешать альянсу, разве что ценой передачи своего голоса кандидату, совершенно враждебному его взглядам. Представим себе, например, соглашение о блокировании партийных списков социалистов и МРП с целью распределения оставшихся мест или завоевания первенства по большинству голосов: избиратель-социалист, не одобряющий соглашения, вынужден голосовать против своей собственной партии и за злейших своих противников — коммунистов или консерваторов. Если это единственный описок или единственный кандидат, ситуация идентичная: Пример — ХДС и ФДП (немецкая либеральная партия) на земельных выборах в Германии. И напротив, соглашения о снятии кандидатур на случай второго тура оставляют избирателю большую свободу. Возьмем партию радикалов во Франции между двумя войнами; подчиняясь «республиканской дисциплине», ее кандидат оставляет поля боя, приглашая своих избирателей передать их голоса наиболее удачливому социалисту. Многие не последуют этому призыву и воздержатся или даже проголосуют за умеренного кандидата. Поступив так, они не повредят своей партии, поскольку она в любом случае вне игры: они, напротив, постараются обеспечить ее успех уже и первом туре. Такая независимость избирателей встречается довольно часто. На выборах 1928 г. кандидаты-радикалы часто снимали свои кандидатуры в пользу социалистов, но 400 000 «радикальных» голосов, несмотря ка соглашения партий, во втором туре перешли к умеренным. И наоборот: бывает, что сами избиратели делают коалицию реальностью, несмотря на разногласия партий. Во Франции компартия вплоть до самого 1936 г. жестко придерживалась тактики «класс против класса» и сохраняла своих кандидатов во втором туре, но многие избиратели, обычно голосующие за коммунистов, невзирая на директивы «своей» партии, голосовали за кандидатов-социалистов или воздерживались (от чего тоже косвенно выигрывали социалисты). В 1928 г. из 425.751 избирателей, голосовавших за компартию в первом туре, только 231.794 остались верны ей в тех в 256 округах, где она вышла во второй тур, или 59 %. В 1932 г. отступничество усилилось: в 284 округах, где оказалось необходимым повторное голосование, из 338.000 избирателей компартии лишь 185.000 перешли за ней во второй тур, или 54 %.
На парламентском уровне партии могут объединяться как для поддержки правительства, так и против него. Здесь встречаются все виды и степени объединений — от случайной одноразовой коалиции до организационного союза с общими институтами, наиболее известный пример которого дало Представительство левых в 1902 г., возродившееся затем в 1924 г. Жизнью многопартийных парламентов
