Не меньшее удивление возвратившихся в Новоросск Максима и Андрея, вызвал старший сержант- артиллерист Левченко.
— Григорий Васильевич! А говорили, что некому наследство отцовское: кинжал, папаху да кресты передать! Я смотрю, у вас сразу два наследника объявилось! — воскликнул Григоров, весело подмигнув своему подчиненному, глядя, как к груди улыбающегося в ответ казака-артиллериста прижимались двое ребятишек, сидящих у того на руках. Мальчик и девочка, погодки трех-четырех лет. Рядом с ним, смущенно опустив глаза и положив руку на плечо своему новому мужу, стояла Полина, председатель женского комитета.
— Да! Теперь есть кому! — улыбнулся Левченко. — Мы тут с Полиной Семеновной подумали и решили. Чего нам по одному куковать. Детишек на ноги поднимать надо, а ей самой не с руки. Да и мне хватит бобылем ходить, семью заводить надо, а то на старости лет никому не нужен буду. Вот, дом себе отремонтировали. Коровёнка есть, лошадки две. Хозяйство, какое-никакое. Свекор благословение Полине дал, теперь с нами живет. Как церковь отстроим, отец Михаил обещал нас обвенчать… Вот так, ребятки! Новая жизнь у нас начинается! Если бы мне кто раньше такое сказал, никогда бы не поверил! Есть все-таки Бог на свете!
— А как же артиллерия, Григорий Васильевич? А кадетская школа? — поинтересовался Максим. — Теперь, ради семьи, все забросите?
— Нет, конечно! Одно другому не мешает. Даже еще лучше служить и работать буду! Теперь у меня есть для кого! — старший сержант, щекоча усами, поцеловал в щечку девчушку. Мальчонка, увидев это, ревниво обнял приемного отца за шею и еще плотнее прижался к нему. — А ты, Максим, не раздумал еще на Оксанке жениться? Не присмотрел ли там, как Аксенов, себе других невест?
После того, как пограничник-сибиряк вернулся в Новоросск сразу с двумя девушками-уаминка, своими будущими женами, холостяки-новороссы воспряли духом, надеясь подобрать себе таких же красавиц. Почувствовав надвигающуюся на них жесткую конкуренцию, все свободные девушки и женщины Новоросска быстренько решили выйти замуж, соглашаясь на первое же предложение руки и сердца.
— Нет, Григорий Васильевич. Мне, кроме Оксаны, никто не нужен. Она уже согласилась за меня идти. — сообщил сержанту Макс. — Вот немного обустроимся и свадьбу сыграем. Отец не возражает. Он и сам себе уже новую жену из уанка нашел. На мою маму очень похожа…
Чтобы не расстраивать Максима воспоминаниями о прошлой жизни, Левченко переключился на своего командира.
— Ну а ты, лейтенант? Подобрал там себе жинку али нет? А то смотри, всех наших девчат уже расхватали, пока вы на войну ходили.
— Да нет, Григорий Васильевич. Все как-то некогда было. — смущенно ответил Григоров. — Наши ребята со многими перезнакомились и с собой взяли, а я пока еще не встретил, как вы и Максим, свою суженную…
— Не расстраивайтесь, товарищ лейтенант! — решила подбодрить Андрея Полина. — Вы молодой и у вас вся жизнь впереди. Еще найдете свою вторую половинку. Заходьте в хату, я вас борщиком пригощу…
* * *
Как не горели желанием воины-уаминки побыстрее начать 'учиться военному делу настоящим образом', но эту учебу пришлось пока отложить. Все силы были брошены на обустройство быта вновь прибывших и строительство инфраструктуры.
Пристроив Клауса Хорстмана в бригаду мастеровых к Емельяненко и Штольке, Уваров нашел время и решил поговорить с бывшим 'новым украинцем' Слащенко. Получив краткую характеристику от Нечипоренко о бывшем хозяине, Олег шел на встречу уже с другим мнением об этом человеке.
Игоря Леонидовича он нашел в его 'рабочем кабинете' — в довольно просторном, хорошо продуваемом ветром сарае, стоящим в стороне от общих строений Мастерграда. За прошедшее время со дня памятного знакомства на берегу озера в Чернобыльской зоне отчуждения, Слащенко было не узнать. От его холеного лица и небольшого брюшка, не осталось и следа. Олега встретил подтянутый загорелый мужчина, почти его ровесник, с отросшей бородкой и живыми глазами. От его прежней дорогой одежды не осталось и следа. Одет Игорь Леонидович был по нынешней новоросской моде. 'Вот посмотришь на человека и никогда не поверишь, что когда-то он был богатеньким Буратино!' — усмехнулся про себя Олег. — Простой средневековый крестьянин!'.
Слащенко сидел на добротном табурете у свежевыструганного стола и увлеченно читал какую-то книгу. На столе стояли разной формы банки, бутылки и другая посудина, в том числе и пара спиртовок. В некоторых из емкостей находилась различная по прозрачности жидкость, в других какие-то порошки и куски белого кристаллического вещества. На достаточном удалении от стола на земле расположились: ящик бутылок с зажигательной смесью, несколько кувшинов с доставленной недавно нефтью, пустые глиняные горшки цилиндрической формы, а также несколько ящиков из-под патронов с известняком и другими породами. В стороне находился и, так сказать, пожарный уголок — бочка с водой, ящик с песком, лопата, топор и пустое ведро. Все вокруг напоминало кабинет алхимика средних веков с некоторыми элементами химической лаборатории двадцатого века.
— Здравствуйте, Игорь Леонидович! — поздоровался Уваров. — Давно хотел с вами поговорить да все времени не хватало. Народ вас нахваливает за изобретательства. Пособирали, понимаете, все стеклянные изделия в Новоросске и создали здесь кружок 'Очумелые ручки'…
— Я не девочка, чтобы розоветь, когда меня нахваливают. — Слащенко оторвался от книжки с почти нескрываемым неудовольствием. Так был поглощен чтением чего-то для него важного и интересного. — А кружок… Да, есть такой. Но только он называется по-другому. КВН — клуб веселых и находчивых. Не смотрели раньше по ящику, Масляков еще вел? Все мы с вами, с того момента как попали сюда, стали членами этого кружка или клуба.
— Что верно, то верно. — согласился Уваров. — А что вы здесь химичите, если не секрет?
— Какой может быть секрет от нашего руководства. Здесь ведь не Советский Союз и агентов ЦРУ нет, я надеюсь.
— А что, это знакомо? Если вам не тяжело, Игорь Леонидович, расскажите о себе. Хочу с вами поближе познакомиться. — попросил Олег.
— А что тут рассказывать. Обычная история для всех, кто оказался гражданином нашей многострадальной Родины в славную для нее эпоху перемен. Во времена Советского Союза я занимался наукой. Работал в 'закрытом ящике'. Мы создавали ракетные двигатели. Даже диссертацию успел защитить. А когда, в начале девяностых, новые правители начали уничтожать военно-промышленный комплекс бывшего Союза, остался без работы. Чтобы как-то свести концы с концами и помочь больной матери, был вынужден пойти на рынок торговать турецким барахлом. Там и познакомился с будущей женой. Женщиной она оказалась хваткой, быстро меня женила на себе, да я особо и не сопротивлялся. Я ведь по жизни подкаблучник. А через полгода после нашей свадьбы умерла мама, оставив мне в наследство трехкомнатную квартиру в центре Киева. Вот с этой квартиры мы и 'поднялись'. Меня назад, на прежнюю работу приглашали, но жена так в раж вошла, что уже ничего, кроме бизнеса и знать не хотела. Директором турфирмы меня сделала, а сама на другие дела переключилась. Детей у нас двое. Все там осталось…
— Не жалеете, что здесь оказались? Там ведь были при деньгах и в шоколаде…
— Нет! Честно признаюсь, сейчас даже рад! Настоящим делом опять начал заниматься. А в том, барахольно-бабловом мире, чувствовал себя трутнем, своеобразным эскортом своей жены — бизнес-леди! Даже отупел немного от сладкой жизни. За прошедшие пятнадцать лет многое уже подзабыл. Меня Борис Иванович в школу пригласил, детишкам физику и химию преподавать, так что приходится старые учебники еще тридцатых годов штудировать да все в памяти восстанавливать.
— Про спирт, скипидар, деготь и карбидные лампы я уже наслышан. А что вы сейчас создаете?
— Да вот, рассказали мне, как дикари хотели крепость наших союзников с помощью горящей нефти захватить. Хочу сделать 'наш ответ Чемберлену'. — Слащенко хитро прищурился. — Чтобы навсегда запомнили, если, конечно, останутся в живых. Хотя это и не мой профиль, но все же, сопутствующий…
— Судя по имеющимся здесь компонентам, это что-то наподобие 'греческого огня'? —
