Та песня — всё к тем же несется она небесам,Под которыми весело-любо свистать соловьям,Под которыми слышан страстный шепот листовИ к которым восходят испаренья цветов.И доколе та песня под сводом звучит голубым,Благородной душе не склониться во прахе пред ним.Но, высоко поднявши чело, на вражду, на борьбу,Видно, звать ей надменно всегда лиходейку-судьбу.
«Старинные, мучительные сны…»
Старинные, мучительные сны!Как стук сверчка, иль визг пилы железной,Как дребезжанье порванной струны,Как плач и вой о мертвом бесполезный,Мне тягостны мучительные сны.Зачем они так дерзко-неотвязны,Как ночи финские с их гнойной белизной, —Зачем они терзают грудь тоской?Зачем безумны, мутны и бессвязны,Лишь прожитым они полны —Те старые болезненные сны?И от души чего теперь им надо?Им — совести бичам и выходцам из ада,Со дна души подъявшимся змеям?Иль больше нечего сосать им жадно там?Иль жив доселе коршун Прометея,Не разрешен с Зевесом старый спор,И человек, рассеять дым не смея,Привык лишь проклинать свой страшный приговор?Или за миром призрачных явлений,Нам тщетно суждено, бесплодно жизнь губя,Искать себя, искать тебя,О разрушения зиждительного гений?Пора, пора тебе, о демон мировой,Разбить последние оплотыИ кончить весь расчет с дряхлеющей землей…Уже совершены подземные работы,Основы сущего подкопаны давно…Давно создание творцом осуждено,Чего ж ты ждешь еще?…
1846, июль
К*** («Ты веришь в правду и в закон…»)
Ты веришь в правду и в закон,Скажи мне не шутя?— «Дитя мое, любовь — закон,И правда — то, что я влюбленВ тебя, мое дитя».— «Но в благородные мечтыТы веришь или нет?»— «Мой друг, ты лучше, чем мечты, —Что благородней красоты?В тебе самой ответ!»— «Хотя в добро бы иль хотя бВ свободу верил ты?»— «К чему, дитя мое? Тогда бЯ не был счастлив, не был рабЛюбви и красоты».— «Хотя бы в вечную любовьТы верить, милый, мог?»— «Дитя мое! волна — любовь,Волна с волной сойдется ль вновь —То знает только бог!»