Ко многим — к тем, кто выше былЕго породой, или слылАристократом (но у нас,Скажите, где же высший класс?) —Не слишком ездить он любил…Но к князю часто он езжалИ свой холодный, резкий тонС ним в разговоре оставлял…Хоть с Юрием, быть может, онБыл даже вдвое холодней,Чем с прочими, — в любви своейБыл Юрий мой неизменимИ, вечно горд, в сношеньях с нимБыл слаб и странен, как дитя…Да он любил его, хотяНа сердца искренний приветВстречал один сухой ответ…7Он помнил вечер… Так яснаПлыла апрельская луна,Такой молочной белизнойСияла неба синева,Так жарко жизнью молодойЕго горела голова,Так было грустно одному,И так хотелося емуОткрыться хоть кому-нибудьИ перелить в чужую грудьХоть раз один, что он таил,Как злой недуг, в себе самом,Чему он верою служилИ что мучительным огнемЕго сжигало, — и теперь,В груди его открывши дверь,На божий мир взглянуло разИ с ним случилось в этот часВ созвучьи тайном… В этот мигЗачем судьба столкнула их?Бог весть!..8Случалось вам видать,Когда начнут издалекаСбегаться к буре облакаИ ветром их начнет сдвигатьОдно с другим? Огонь и громОни несут и ожидатьСдвиженья страшно вам… ПотомПротивный ветер разнесетИх по противным сторонам…Скажите: грустно было вамИль было весело?..
<1845>
Город («Да, я люблю его громадный, гордый град…»)
Да, я люблю его громадный, гордый градНо не за то, за что другие;Не здания его, не пышный блеск палатИ не граниты вековыеЯ в нем люблю, о нет! Скорбящею душойЯ прозреваю в нем иное, —Его страдание под ледяной корой,Его страдание больное.Пусть почву шаткую он заковал в гранитИ защитил ее от моря,И пусть сурово он в самом себе таитВолненье радости и горя,И пусть его река к стопам его несетИ роскоши и неги дани, —На них отпечатлен тяжелый след забот,Людского пота и страданий.И пусть горят светло огни его палат,Пусть слышны в них веселья звуки —Обман, один обман! Они не заглушатБезумно-страшных стонов муки!Страдание одно привык я подмечать,В окне ль с богатою гардиной,Иль в темном уголку, — везде его печать!Страданья уровень единой!
