С каждым днём, несмотря на наше лечение, у Калинина всё отчётливее начинала сказываться опухолевая интоксикация. Владимир Васильевич стал быстро утомляться. Боли он не чувствовал, но одолевала ужасная слабость, и он, поработав короткое время за столом, ложился в постель.

Я чаще приходил к нему в палату, мы тихо беседовали на различные темы, избегая разговоров о его здоровье. Он, видимо, отлично сознавал, что правды я ему сказать не могу, а лукавить мне неприятно.

Я расспрашивал Владимира Васильевича о его биографии, и он с удовольствием рассказывал о счастливых днях, прожитых в семье до войны. Война отняла у него все, что было дорого, разорила и разрушила всю жизнь. Он вспоминал фронт, причём всегда оттенял героизм своих товарищей. О послевоенном периоде говорил скупо — лишь о том, что предпринимал, чтобы отыскать жену и детей. О нынешней жене — почти ни слова. Видно, воспоминания о ней не доставляли ему радости.

Калинин слабел не по дням, а по часам. Однако и мгновения не хотел терять попусту. Попросил подвинуть маленький столик к кровати, писал и разбирал фотографии лежа.

Однажды поделился со мной тем, что его мучило:

— Мне уже не удастся опубликовать материал о памятниках старины в Ленинграде, которые надлежит обязательно охранять. Но я глубоко убеждён, что мой труд и труд моих единомышленников не пропадет даром, сделается достоянием гласности. Вы же, если будете писать, расскажите в своей книге обо всём, что узнали от меня. Об этом должны все знать. Может, это привлечёт внимание и предупредит дальнейшее разрушение наших реликвий.

Я обещал, и он сразу как-то успокоился.

В его последний день, когда я к нему подошёл, Владимир Васильевич словно прощался с альбомами и указал, кому их передать. Потом закрыл глаза и долго не открывал их.

Вечером, перед тем как уйти из клиники, я опять навестил его. Калинин был в забытьи. Дыхание поверхностное, пульс частый. Я взял его руку. Он очнулся, узнал меня, сжал пальцы, попытался что-то сказать, но не смог. Через некоторое время его не стало…

Так ушёл из жизни прекрасной души человек, до последнего вздоха служивший своему народу. Им руководила высокая цель — сохранить для потомков богатства, оставленные нам отцами и дедами.

После того как Пётр Трофимович познакомил меня с Калининым, я стал пристальнее следить за делами Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Основанное в 1966 году, оно быстро входило в силу, что не замедлило сказаться и на Ленинграде с пригородами, и на Ленинградской области.

Прав был Владимир Васильевич: особенности нашей области — в многообразии её памятников, их разноликости и обилии. Древние рубежи северо-западной Руси защищал каменный пояс городов-крепостей — Ивангород, Ямбург (Кингисепп), Копорье, Старая Ладога, Приозёрск, крепость Орешек. Тут же монастыри Тихвинский, Александро-Свирский, Зеленецкий… В лесах — избы, часовни, мельницы — золотой фонд народного зодчества. Все они нуждаются в охране. Не случайно было заново учтено и взято под специальный контроль более 1500 памятников области.

Порадовался бы Калинин и такому факту: за 1976–1980 годы общество затратило свыше 1 миллиона рублей на реставрацию и благоустройство памятников всех видов. Завершается первая очередь реставрационных работ в Ивангороде. Начали новую жизнь музейные экспозиции в Успенском соборе Тихвина, в Екатерининском соборе, созданном Ринальди в Кингисеппе, в доме Н. К. Рериха в Изварах. Объявлен заповедным город Старая Ладога с крепостными сооружениями, воздвигнутыми новгородцами в XV веке. Будут превращены в музеи прекрасные образцы старой русской деревянной архитектуры — храмы Георгия в Юксовичах (XVI век), Никольский в Согицах (XVII век), Дмитриевский в Шелейках.

В то же время вопросы, которые не давали покоя Владимиру Васильевичу, ещё не сняты с повестки дня.

«Ленинградское областное отделение волнует судьба исторической застройки малых городов, — пишет председатель президиума совета Ленинградского областного отделения общества В. А. Суслов в альманахе «Памятники Отечества» за 1981 год. — До сих пор много случаев нарушения порядка согласования нового строительства, затрагивающего интересы памятников истории и культуры, что порождает недоразумения, излишнюю трату государственных средств. Мы имеем такие случаи в Выборге, например. Нас всех волнует, конечно, и вопрос охранных зон, особенно для исторических городов. Мы теперь понимаем, что для исторического города не только отдельный объект, а вся пространственно- объёмная градостроительная структура представляет историко-культурную ценность и требует охранения. В таких исторических городах нашей страны, как Тихвин, Выборг, Гатчина, Кингисепп и другие, нет охранных зон, а между тем новое строительство в них осуществляется весьма интенсивно».

В. А. Суслову вторит председатель градостроительной комиссии Центрального совета общества К. Ф. Князев, имея в виду уже сам Ленинград:

«Его красота во многом обязана регулированию застройки. Её веди ещё на заре строительства города (в 1740-х годах) известные архитекторы Еропкин, Земцов и Коробов, добившиеся императорского указа об ограничении высоты частных домов «двумя шильями на погребах», то есть тремя этажами. Город рос, мера эта стала для него мала, установилась новая — 10 сажень, и она продолжала действовать до самой революции.

Регулирование застройки — широко применявшийся метод при строительстве городов в России в конце XVIII и в XIX веке. Достигалось это, в частности, распространением «опробованных», по существу, типовых проектов жилых домов, «привязкой» этих проектов к ответственным участкам, например узловым, задавшим тон всему кварталу, отрезкам улицы. Эти участки решительно закрепляли новый, «прожектированный» план города.

В наше время важно соблюдение исторически сложившихся соотношений памятников с окружающей их обновляющей средой. В этом выражается забота о сохранении, а подчас и о восстановлении единства объёмно-пространственной структуры населённого места».

Приведу такой пример. Один из архитекторов Ленинграда считал самой характерной для города чертой шпили. Шпили в Ленинграде действительно есть, главных три: Петропавловский, Адмиралтейский и на Инженерном (Михайловском) замке. Но когда на Московском проспекте появился новый, довольно высокий, но случайный шпиль на обыкновенном жилом доме, семантическая значимость шпилей, отмечавших в городе главные сооружения, уменьшилась.

Была разрушена и замечательная идея Пулковского меридиана: от Пулковской обсерватории прямо по меридиану шла математическая прямая многоверстная магистраль, упиравшаяся в Адмиралтейскую иглу. Адмиралтейский шпиль был виден от Пулкова, он мерцал своим золотом вдали и притягивал к себе взор путника, въезжавшего в Ленинград со стороны Москвы. Теперь тот неповторимый вид перебит стоящим посередине Московского проспекта новым жилым домом со шпилем над ним.

Поставленный по необходимости среди старых домов новый дом должен быть «социален», иметь вид современного здания, но не курировать с прежней застройкой ни по высоте, ни по своим прочим архитектурным модулям. Должен сохраняться тот же ритм окон; должна быть гармонирующей окраска.

Но бывают иногда случаи необходимости «достройки» ансамблей. На мой взгляд, удачно закончена застройка Росси На площади Искусств в Ленинграде домом на Инженерной улице выдержанным в тех же архитектурных нормах, что и вся площадь Перед нами не стилизация, ибо дом в точности совпадает с другими домами площади. Есть смысл в Ленинграде так же гармонично закончить и другую площадь, начатую, но не завершённую. Росси, — площадь Ломоносова: в дома Росси… «врезан» доходный дом XIX века.

Вообще же следует сказать, что ленинградские дома второй половины XIX века, которые принято бранить за отсутствие вкуса, обладают той особенностью, что не столь уж резко конкурируют с домами великих архитекторов… Взгляните на Невский проспект: дома этого периода не очень его портят, хотя их много на участке от Фонтанки до Московского вокзала. Но попробуйте представить на их месте новые всемирно распространённого стиля дома, весь Невский проспект, на всём его протяжении, будет безнадёжно испорчен. То же, впрочем, случится, если эту часть Невского стилизовать под ту, что лучше сохраняет старую застройку XVIII и первой половины XIX века от Адмиралтейства до Фонтанки…

Культурное прошлое нашей страны должно рассматриваться не по частям, как повелось, а в его целом. Речь должна идти не только о том, чтобы сохранить самый характер местности, «её лица необщее выражение», архитектурный и природный ландшафт. А это значит, что новое строительство должно