И в голове черный гнев цвел —

Эльф, цвельф.

Раздосадован был я и я был зол —

И пил этанол.

И хотел все крушить как я будто таран —

Барабан и баран.

И думал я — что же такое придумать, какую же такую выработать художественную систему, которая никак и не при каких обстоятельствах не дозволена была бы к показу по телевизору — в смысле, чтобы этим вот, которые в нем, не понравится ни за что и никогда? Согласно песне:

Я хочу быть любим, но не вами.

Ибо нравиться вам — это стыдно.

И так и не придумал до сих пор.

И пребываю вот уже довольно длительное время в состоянии недовольства и злобы.

2.

Конечно, можно трупы трахать, кушать гной и говно — но этого я и сам, во-первых, не люблю, во- вторых же — это нынче хоть и не показывают по телевизору, но банально еще более. А на старости лет заниматься хуйней, которая и самому неинтересна, лишь бы назло телевизору — это, конечно, глупо.

Таковы мои художественные затруднения, господа сейчас, в декабре 1997.

Примерно в 1983-м году появляется в городе Тюмени музыкальная запись на магнитофонных лентах, на которых ужасным и замогильным, но при этом женским голосом с диким заграничным акцентом поются классические блатные песни, начиная с

По шпалам блядь по шпалам блядь по шпалам!

Запись вызывала немалое количество народного веселья, а называлась она «Дина Верни». Кто она такова эта Дина Верни, выяснилось только к середине 1990-х; на случай, если кто не знает, сообщаю. Это человек женского пола, русского происхождения, настоящая фамилия — что-то вроде Верниковой.

В угар гражданской войны была вывезена из России в раннем подростковом возрасте бежавшими во Францию родителями.

После чего произошло следующее: имея 15 лет от роду сия отроковица каким-то образом знакомится со знаменитым скульптором, тогда уже непререкаемым и престарелым классиком 73-х лет Аристидом Майолем, и становится при нем лолитой, и он ее изобразил в виде самых разных ню в бронзе, мраморе, и прочих материалах. Они даже есть в Большой советской энциклопедии 1973-го года издания, в томе на букву М, им в ней отведена целая фотовкладка.

В этом самом 1973-м году я очень сильно эту страницу изучал — ибо изображенное на ней меня чрезвычайно интересовало.

А потом он умер, и все свое состояние, и все свое имущество, и все свои коллекции, и все прочее свое — ей завещал. И она стала галерейщицей в Париже, и притом одной из самых успешных.

Такие дела.

А те удалые и безумные песни, котором мы дивились в 1983-м году, она записывала просто так, в порядке культурной инициативы.

— 15 февраля 1997, 3:23 ночи.

Вертолетное будущее было популярной темой советской прессы в 1940-е и 1950-егоды. Например, «Техника — молодежи», июль 1947:

«Давайте перенесемся на десять-пятнадцать лет вперед. Еще прекраснее стала наша страна. По сталинским планам преобразовалась природа. Выросли новые города и заводы, новые стадионы и парки, протянулись широкие автострады, поднялись многоэтажные дома. Замечательные летательные аппараты вертолеты давно вошли в быт нашей страны, и ими теперь пользуются так же, как раньше пользовались мотоциклами и автомобилями. На вертолетах во многих городах перевозят почту, доставляют покупки на дом, на вертолетах летают врачи и обходчики многокилометровых энергетических сетей. На всех крышах домов сделаны специальные площадки и небольшие ангары, в которых хранятся новые летательные аппараты. Любители-рыболовы и охотники вылетают теперь на подмосковные водоемы прямо на своих индивидуальных вертолетах, как выезжали недавно на автомашинах. Даже «болельщики» сумели применить новое достижение техники для своих целей — во время футбольных матчей все небо над стадионом усеяно парящими вертолетами.

Вот мы находимся на Ленинских горах около прекрасного здания университета. На широкой площадке, по ее краям, вертолеты стоят рядами, как автомобили.

Большинство вертолетов одноместные, но есть и двухместные изящные лимузины. Все они имеют обтекаемую форму, кабины закрыты прозрачными фонарями из пластмассы. Необыкновенное, красочное зрелище представляет собой небо над Москвой, расцвеченное яркими, как цветы, вертолетами. Ночью картина еще красивее. Установленные на лопастях машин разноцветные лампочки образуют при вращении винтов яркие круги, выделяющиеся на темном фоне ночного неба.

— Этого, как теперь известно, не получилось: вертолет не стал для человека летающей заменой легкового автомобиля ни в 1960 году («десять-пятнадцать лет» после 1947-го), ни даже спустя 50 лет, сейчас, в 1998. И не только в СССР, что неудивительно, но даже и в США, в которых, казалось бы, почему бы нет.

Вот я думаю почему: из-за государственного устройства!

Государственно-монополистический капитализм, регулирующая роль государства, законы, налоги, правила уличного движения и так далее!

Почему, собственно, это получилось с автомобилем: То, что он так внедрился в жизнь, и стал доступен абсолютно любому желающему? Да потому, что как только это стало технически возможным, сразу множество людей стало эти автомобили делать, и ездить сами, и продавать желающим, и рекламировать, и придумывать усовершенствования, и удешевлять, и увеличивать количество, и бороться в конкурентной борьбе, и — таким коллективным мозговым штурмом добились: за 30 лет из экспериментальной самобеглой коляски Даймлера (188 —?) получили предмет массового потребления («Форд-Т» на конвейере — 1910).

В США царил либерализм, и никто в эти процесс не вмешивался. Сделал — и езжай, и продавай кому хочешь. и купи — и опять же езжай как хочешь и куда хочешь.

Теперь в США никакого либерализма нет, государство влезает в любые дыры, и начни сейчас частный человек на свой страх и риск делать вертолеты — да кто ж ему разрешит — сделал — и лети? А уж тем более — сделал — и продай? А если упадет?!!!

И требуется государственная лицензия, и контроль, и нормы безопасности и то и се, — вот никто этими вертолетами и занимается, кроме самого государства и поддерживаемых им гигантских монополий. Которое (и которые) в производстве вертолетов заинтересовано исключительно с военной точки зрения — почему вертолет и остается военной машиной. (Гражданские вертолеты — это, в сущности, отходы и остатки военного производства), и уж никак не предметом массового спроса людей.

Так я полагаю.

2.

Более того: да будь в конце XIX века в мире такая же идейно-экономико-политическая ситуация, как