Лука не уточняет, какие именно обвинения были выдвинуты против Павла (7), но речь Павла в свою защиту показывает, что его обвинили в трех преступлениях, а именно: против иудейского закона, против храма и против императора (8). И опять предъявленные обвинения носили политико–религиозный характер, но о преступлении Павла против кесаря упоминается впервые. Беспорядки, причиной которых представлен Павел, по своему происхождению были религиозными и гражданскими — по характеру. Вот почему, по замыслу иудеев, на эти обвинения представитель кесаря должен был обратить особое внимание. Иудеи знали, что римские правители «не хотели выносить приговор по религиозным делам, а потому попытались придать религиозному обвинению чисто политическую окраску» [476]. Заседание же суда отложили потому, что «дело было политическим… а свидетельства были теологическими» [477].

Одно лишь упоминание имени кесаря решило судьбу дела Апостола. По неизвестной нам причине, кроме того что он хотел угодить иудеям, Фест предложил Павлу отправиться на суд в Иерусалим (9). Предлагая это, он поступал вполне законно. «Ничто не мешало ему обратиться к синедриону, или его членам, как к своему собственному concilium. Это было то, чего боялся Павел» [478]. Павел ясно осознавал, что он может надеяться на справедливость и оправдательный приговор только со стороны римлян, но не иудеев.

Он не совершил никакого преступления против иудеев, как прекрасно знал Фест. Если Павел был виновен в преступлении, которое карается смертной казнью, он был готов понести наказание. Но если иудеи обвиняли его ложно, никто — даже прокуратор — не имел права передать его в руки обвинителей. Ему оставалось одно: требую суда кесарева (11). Казалось, Фест был совершенно не готов к такому повороту событий. Как он должен был поступить? Он не мог ни осудить, ни вынести приговор Павлу, боясь нарушить римское законодательство, но не мог и освободить его, боясь обидеть иудеев. Поэтому, посоветовавшись со своим «консилиумом», со своими официальными советниками, он понял, что ему ничего не остается, как только удовлетворить апелляцию заключенного. Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься (12).

Это не была appellatio более позднего периода, апелляцией к суду высшей инстанции с просьбой отменить приговор, вынесенный судом низшей инстанции, а скорее древнее право римских граждан provocation которое ограждало его «от суммарного наказания, казни или пыток без суда и следствия, от публичного или частного ареста и от судебного разбирательства магистратами вне пределов Италии» [479].

Если в разговорах с Феликсом Павел подчеркивал сущность христианского учения как продолжения иудаизма, в разбирательстве своего дела перед Фестом он подчеркнул свою лояльность по отношению к кесарю[480]. В этой главе кесарь упомянут восемь раз, пять раз как Kaisar («кесарь»), дважды как Sebastos («Август», 21, 25) — греческий эквивалент августейшего, и один раз как ho Kyrios («государь, 26). Павел знал, что он не совершал преступлений против кесаря (8) и что он находится в суде кесаря (10). Было логичным воспользоваться своим гражданским правом потребовать суда кесаря (11, 12, 21).