— Конечно. Это мой личный выбор. Я настолько постиг систему, что решил выйти из нее. Погоди-ка, вот кстати: «Не в деньгах счастье». Ты в это веришь, а? Нет, «счастье в деньгах», но буржуи не хотят делиться, потому убеждают остальных, что бедняки счастливее. Чушь! Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить в то, что деньги не приносят счастья.
— А вы? Вы же бросили место преподавателя философии? Вы зарабатывали… Так почему?
— Ну, скажем… я ценю и искренне наслаждаюсь тем немногим, что у меня есть. Погоди, вот еще одна пословица: «Кто рано встает, тому Бог подает». Я вставал рано каждое утро, а значит, рано ложился, чтобы выспаться. И я не выходил из дому вечером. Не знакомился с важными людьми, которые по вечерам собираются в кафе, ресторанах, ночных кабачках. И в итоге никто не протянул мне руку помощи. Лучше бы я вставал поздно и имел бы компанию корешей — прожигателей жизни, целую сеть, готовую поддержать меня. И я бы непременно нашел кого-нибудь, кто бы мне помог. Вставая рано, я вижу по утрам лишь булочников, отправляющихся на работу.
В шесть утра они не больно-то разговорчивы. Давай поищи еще пословицы, которые не работают.
— «То, что не убивает, делает тебя сильнее»?
— Ложь! «То, что не убивает, делает тебя… мертвее». Посмотри на тех, кто побывал в автокатастрофе и чудом избежал гибели. Они на всю жизнь стали инвалидами, приговоренными к креслу- каталке. А ты говоришь — делает сильнее!
Люсьену становилось все интереснее.
— «Лучше не допускать болезни, чем лечить ее».
— Снова ложь. Представь, что кого-то тяжела ранили! Как он мог этого не допустить? И что, может, теперь его не лечить?
— «Кто много целует, плохо обнимает».
— Чем больше целуешь, тем больше, значит, предварительных ласк, и тем сильнее твоя подружка разогреется, а значит, и за продолжение волноваться нечего.
— «Сильный всегда прав».
— Сильный довольно часто… да практически всегда — ошибается.
Люсьен увлекся игрой:
— «Одну потерял, десять нашел».
— Скажешь тоже. Жена бросила меня, и я так никогда не нашел другой женщины.
— «В стране слепых кривой — король».
— М-м-м… Если бы существовала страна, населенная слепцами, полагаю, они были бы фанатичными людьми. В стране слепых кривым пришлось бы постоянно ходить с синяками на морде… или выцарапать себе глаза! Везде так. В мире чаще всего действует вот какое правило: каждый гвоздь дождется своего молотка.
Эта мысль, похоже, развеселила Орландо.
Люсьен подкидывал ему пословицы на растерзание, как человек, подбрасывающий летающие мишени на соревнованиях по стрельбе.
— «Хочешь мира — готовься к войне».
— Ложь. Тот, кто хочет мира, должен готовиться к миру!
— «Первые станут последними».
— Первые всегда впереди… — Старый клошар схватил бутылку и припал к горлышку. — Нет, все-таки есть одна правдивая пословица: In vino veritas! «Истина — в вине»! Это открыли римляне. Они были дьявольски мудры. — Орландо сделал большой глоток. — Полагаю, каждому было бы нелишним вспоминать о здравом смысле римлян.
Люсьен перестал что-либо понимать:
— Но вы только что говорили, что мудрость наших предков бесполезна, потому что годилась только для другой эпохи. А времена-то изменились…
Орландо рыгнул и снова взялся за бутылку. Потом наклонился к своему молодому собеседнику:
— Угу. Я так сказал. Потому что я сам — старик и такая пословица в ходу у старых людей. Обратное ей утверждение кажется мне более верным.
17. Любовь в Атлантиде
(Прошлое вероятное)
— Какую же из своих прошлых жизней вы бы хотели прожить снова? — совершенно серьезно спросил мужчина, не глядя на меня.
Увешанные японскими гравюрами стены просторной комнаты были обиты серой тканью. Странную атмосферу этого места дополняли курившиеся ароматические палочки. Большую часть комнаты занимали огромные кресла и черный бархатный диван. На полу лежал восточный ковер, расшитый шелком.
— Какую из прошлых жизней? Ту, где мне довелось испытать самую большую любовь, — ответил я. Затем добавил гораздо тише: — Если можно…
Мужчина обернулся. У него было круглое лицо и волосы, собранные в хвост. Судя по всему, Стефан Кавалан некогда имел определенный успех в закрытом для непосвященных мире рок-н-ролла. Теперь он обратился к эзотерике.
— Конечно, можно. Вы в этом сомневаетесь? Тогда зачем же вы сюда пришли?
Я продолжил рассматривать комнату. Резные статуэтки — изображения трех знаменитых обезьянок из китайской легенды. Одна обезьяна закрывает глаза, другая — уши, а третья — рот.
— Ложитесь на диван, пожалуйста.
Я повиновался.
— Разуйтесь, вытяните ноги, расстегните ремень. Вы принесли кассету, как я просил?
Я отдал ему кассету, снял очки и положил их на край восточного комода. Растянулся на диване.
— Вы готовы к великому путешествию? Быть может, к величайшему из всех, совершенных вами за время вашего существования! Тогда закройте глаза, мы отправляемся.
Я услышал шум включившегося магнитофона. Голос Стефана Кавалана приказал мне дышать сначала все глубже и глубже, а затем — все медленнее и медленнее.
— Теперь вы чувствуете, как ваше тело становится легким, оно встает с дивана, поднимается выше…
Я прошел сквозь потолок и взлетел высоко над землей. Одной лишь силой сознания, представляя себя прозрачной оболочкой, состоящей из воздуха, я проходил сквозь материальные преграды и стремительно мчался сквозь небеса.
Я летел над облаками к ближайшему морскому берегу. На моем мысленном киноэкране тут же возникло изображение отвесных скал, над которыми тянулось хмурое небо, окрашенное в серые, фиолетовые, багровые тона с длинными желтыми полосами солнца. Это зрелище показалось мне удивительным.
Стефан Кавалан попросил в мельчайших подробностях описать место, где я находился, и мои ощущения.
У меня было такое чувство, будто я попал в пространство, заполненное кружащимися вихрями энергии. Я окунулся в резкие запахи йода, морских водорослей и соленой воды. Завывания ветра сменились оглушительным грохотом бури. Взбесившиеся волны вздымались как горные пики нефритового цвета с дымчато-радужными кружевами пены.
Стефан Кавалан находился возле «того меня, который оставался в Париже». Тихо, но настойчиво он попросил меня представить себе длинный мост из лиан, уходивший от крутого берега в сторону океана. Этот мост тут же появился перед моим взором. Противоположный его конец скрывался в густом тумане. Голос
