В
Мне кажется, в конечном итоге именно
Я прекрасно помню тот день, когда жужжание переросло в отчетливый гул. Это случилось прошлой осенью, воскресным утром. Я остался дома, а Кати отправилась за покупками. Я валялся на диване, один глаз — в газету, другой — в телевизор. Показывали третий «Крепкий орешек», дублированный на кантонском диалекте. Я заметил, что на ковре у дивана играет маленькая девочка: лежит на животе и дрыгает ногами, как будто плывет.
У меня не было никаких сомнений в ее присутствии. И вместе с тем я был совершенно уверен, что никаких маленьких девочек в доме находиться не может.
Вывод напрашивался сам собой.
От страха волосы зашевелились у меня на голове, словно подул ветерок.
— Хорошо бы сюда еще несколько агентов ФБР, — сказал болван депутат, который не верил в возможности Брюса Уиллиса.
Рассудок вернулся, предъявил удостоверение. Он приказал вести себя так, словно ничего предосудительного не происходит. А что мне оставалось делать? С воплями броситься вон из квартиры — куда? Все равно рано или поздно придется вернуться. К тому же Кати надо поберечь. Не докладывать же ей, что мы с утра до вечера, с вечера до утра живем под наблюдением призрака. И вообще, стоит опустить подъемный мост — и мало ли кто еще придет по нему? Я заставил себя снова уткнуться в газету и сделал вид, что читаю статью, пусть она хоть на монгольском языке.
Рассудок заковал Страх в наручники, но это не мешало Страху орать во всю глотку: «В твоей квартире поселился призрак, черт возьми! Призрак, ты слышишь, кретин?»
Нужно отложить газету. Итак, если
Что я мог сказать о
Только то, что
Я свернул газету и прямо посмотрел туда, где, по моему мнению, была
Никого. И ничего.
«Ну, что я говорил!» — сказал, ухмыляясь, Рассудок.
«Нил, — сказал Нил, — Ты сходишь с ума».
Я решительно направился на кухню.
За спиной раздалось хихиканье.
«Мудак», — сказал Страх Рассудку.
Щелкнул замок, звякнули об пол ключи — Кати уронила связку. Я вышел в коридор. Кати наклонилась за ключами, поэтому, слава богу, не видела выражения моего лица.
— Уф! — разогнулась она с улыбкой.
— Добро пожаловать! — приветствовал я ее. — Что это у тебя? Шампанское?
— Шампанское, омары и баранина, мой охотник-добытчик. А ты спал, да? Тебя пошатывает.
— А… да. Задремал. Неужели я опять забыл про твой день рождения?
— Нет.
— В чем же дело?
— Я как следует накормлю тебя, чтобы у тебя было игривое настроение и много спермы. Я хочу ребенка. А как ты?
А я как Кати.
Я очутился в каком-то грязном дворе, окруженном покосившимися домишками рыбаков. Здесь дорожка разветвляется на множество тропок. Черный пес пристально смотрит на меня единственным глазом, оценивая, что я за птица. Лучше бы он сидел на цепи. А вдруг он бешеный? Из-за кочана капусты размером с шалаш выглядывает женщина. Она спрашивает:
— Ищете дорогу к большому Будде?
Я посмотрел на себя со стороны, ее глазами. Во двор забрел черт-иностранец. Ноги по щиколотку в грязи, ботинки из Пенсильвании, шелковый галстук из Милана, кейс набит всякими японскими и американскими штучками, которые стоят больше денег, чем она видела за три года. Что она должна подумать?
— Да, — киваю я.
Она машет тупорылым овощем в сторону одной из тропинок.
— Большое спасибо, — благодарю я.
Протоптанная тропинка, углубляясь в лес, становится все менее проходимой. Со всех сторон надвигаются листья, ветки, сплетения корней, наросты, шипы и заросли кустарников. Какая-то неказистая, грязноватого цвета птичка поет в зелено-опаловой чаще. Сухая трава. Земля, камни, черви шевелятся у меня под ногами.
Я ни на что не обращаю внимания. Солнце начинает припекать.
Слышится рокот вертолета. А вдруг это Аврил и Гилан разыскивают меня? В шлемах, с биноклями у глаз. Потом Аврил выступит перед камерой, как репортер, собирающий информацию о дорожных пробках. Я даже рассмеялся. Шорох в подлеске. Я замер, прислушиваясь, но все затихло. Или показалось. Хотел бы я знать, на острове Лантуа водятся змеи?
Насекомые, страдая от жажды, с жужжанием вьются возле моего лица — не терпится отведать моего пота.
Теперь на сцене должна появиться горничная.
Бог свидетель, что идея обзавестись прислугой пришла в голову Кати. У меня этого и в мыслях не было, не я ее нанимал, и первые шесть месяцев — до нынешней зимы — я даже ее в глаза не видел. У меня с ней ничего не было, пока Кати не уехала в Англию. В нашей фирме есть кружок мужчин, которые нанимают прислугу с прицелом, что она будет не только выбивать пыль и отводить детей в школу. В «Кавендише» предпочитают филиппинок — они более сговорчивы, потому что у них нет гражданства. К тому же филиппинка знает: чем услужливей она будет, тем скорее хозяин, покидая Гонконг, порекомендует ее своему преемнику.
