высаживает из кареты миссис Болд. Увидев все это, мистер Эйрбин с печалью в сердце вошел в дом вслед за миссис Грантли.

Элинор, однако, была избавлена от дальнейшего унижения: через Двор ее повел доктор Стэнхоуп, а мистеру Слоупу пришлось, расточая свою учтивость на ветер, предложить руку Шарлотте.

Едва они прошли в дом, а из дома на лужайку, как с громовым стуком и с шумом, всегда сопутствующим на жизненном пути великим людям, к воротам подкатили Прауди. Сразу стало ясно, что прибыл не какой-нибудь заурядный гость. Один лакей шепнул другому, что это епископ, и новость тотчас облетела всех зевак, всех чужих конюхов и кучеров. Епископ и его “супружница” шли через двор в сопровождении настоящей свиты, и его преосвященство был рад заметить, что в приходе Св. Юолда церковь почитают с надлежащим благоговением.

Затем гости повалили валом, на лужайке стало тесно, в гостиной негде яблоку было упасть. Жужжали голоса, шелк шуршал о шелк, муслин сминался о муслин. Мисс Торн повеселела и вновь вспомнила о дорогих ее сердцу забавах. В дальнем конце лужайки гостей ждали мишени, луки и стрелы — там сады выходили к выгону широким полукругом и было где разгуляться вольным стрелкам. Мисс Торн собрала всех дщерей Дианы, способных натянуть тетиву, и повела их к мишеням. С ней шли барышни Грантли, барышни Прауди, барышни Чэдуик, две дочери дородного канцлера и мисс Ноул, а за ними следовали Фредерик и Огестес Чэдуики, юный Ноул из Ноул-Парка, Фрэнк Фостер из “Вязов”, мистер Веллем Дидс, франт-нотариус с Хай- стрит, а так же преподобный мистер Грин, преподобный мистер Браун и преподобный мистер Уайт, каковые трое, повинуясь гласу долга, неотступно сопровождали трех мисс Прауди.

— Вам случалось состязаться на ристалище, мистер Фостер? — спросила мисс Торн, ведя свой отряд через лужайку.

— Ристалище? — повторил юный Фостер, считавший себя знатоком конного спорта.— Это род барьера, мисс Торн?

Мисс Торн пришлось объяснить суть благородной забавы, которую она имела в виду, а Фрэнку Фостеру пришлось сознаться, что состязаться на ристалище ему никогда не доводилось.

— Так не хотите ли? — спросила мисс Торн.— Здесь и без вас достаточно народу.

— Что ж, пожалуй,— ответил Фрэнк.— Ведь дамам, вероятно, тоже можно пойти посмотреть?

— Конечно,— ответила мисс Торн.— Если им будет угодно. А если вы решите принять участие в состязании, мистер Фостер, они, я думаю, захотят полюбоваться вашим искусством.

Мистер Фостер взглянул на безупречнейшие панталоны, которые только накануне прибыли из Лондона. Они — во всяком случае, на его взгляд — отлично подходили для пикника или сельского праздника, но садиться в них на лошадь он не собирался. К тому же, как и мистера Торна, его отнюдь не прельстила мысль о несущемся вслед за ним мешке с мукой, о котором упомянула мисс Торн.

— Право, не знаю, мисс Торн,— сказал он.— Я не так экипирован.

Мисс Торн вздохнула, но промолчала. Оставив лучников их лукам и стрелам, она хотела вернуться в дом. Однако, проходя мимо калитки, она решила заглянуть в парк, чтобы своим присутствием поощрить йоменов, раз уж ее аристократические гости не пожелали присоединиться к их более мужественным забавам. И мисс Торн снова направила свои стопы к ристалищу.

Там, к своему восторгу, она увидела Гарри Гринакра — на лошади, с шестом в руках, окруженного приятелями, которые всячески его подбадривали. Она остановилась и одобрительно кивнула ему.

— Я начну, сударыня? — спросил Гарри, довольно неуклюже перехватывая шест, а его лошадь, не привыкшая к наездникам с подобным оружием, нервно переступила с ноги на ногу.

— Да-да! — сказала мисс Торн, как торжествующая царица красоты стоя на перевернутой бочке, попавшей туда неведомо как.

— Ну, ладно,— сказал Гарри и повернул лошадь, чтобы разогнать ее в галоп. Квадратная доска на конце перекладины была прямо перед ним. Ее он и должен был поразить своим копьем. Если бы ему удалось попасть в самую середину и не замедлить галопа, мешок с мукой, подвешенный на другом конце завертевшейся перекладины, не должен был его задеть. Но если бы всадник замешкался, то по расчету устроителей мешок хлопнул бы его по затылку и в наказание за неуклюжесть обсыпал бы мукой на потеху зрителям.

Ради своей госпожи Гарри Гринакр готов был принять мучную ванну, а потому смело пришпорил коня, взяв копье наперевес, как умел. Но он этого не умел, да и снаряжение его, возможно, было не самым лучшим — во всяком случае, он нечаянно задел шестом морду своей лошади. Она шарахнулась, вздыбилась и бросилась в сторону от столба. Гарри умел справляться с лошадьми, но когда он зажал двенадцатифутовый шест под мышкой и попробовал схватить уздечку, конец шеста попал между задними ногами коня. Всадник, конь и шест покатились по земле. Гарри описал шестифутовую дугу над головой лошади, и бедная мисс Торн чуть не упала со своей бочки без чувств.

— Батюшки, да он насмерть расшибся! — вскрикнула какая-то женщина, возле которой он упал.

— Господь упокой его душеньку,— сказала другая.— Мать-то, мать-то как жалко!

— Напридумывали тут всякие игрища! — проворчала старуха.

— Шею он сломал, это уж верно,— заметила ее соседка. Бедная мисс Торн! Она услышала все это, но не упала в обморок. Полумертвая от ужаса, она пробиралась сквозь толпу. Его мать! Его бедная, бедная мать! Нет, она никогда себе этого не простит! Муки мисс Торн были невыносимы, ноги почти не держали ее, и она не сразу добралась до того места, где злополучный юноша лежал на земле, а двое-трое мужчин ощупывали лошадь, которая, пошатываясь, поднялась с земли. Но наконец она очутилась возле молодого фермера.

— Колени-то у него целы? Ради бога, скажите, он разбил колени? — спрашивал Гарри, медленно поднимаясь и потирая левое плечо правой рукой. В эту минуту его заботили только колени отцовской лошади. Мисс Торн скоро убедилась, что шея Гарри и все его кости целы и что ушибся он не слишком сильно. Но с этих пор она никогда больше не устраивала состязания на ристалище.

Элинор покинула доктора Стэнхоупа, как только это оказалось возможным, и отправилась на поиски отца, которого нашла на лужайке в обществе мистера Эйрбина. Это ее не огорчило. Она хотела как можно скорее сказать отцу, что ходящие о ней слухи неверны, и была бы рада разуверить также и мистера Эйрбина. Подойдя к ним сзади, она взяла отца за локоть, а правую руку протянула священнику прихода Св. Юолда.

— Как ты сюда добралась? — спросил затем мистер Хардинг.

— Со Стэнхоупами. Они не могли приехать все вместе и сейчас карету отправили за синьорой.— При этих словах Элинор увидела, что мистер Эйрбин смотрит на нее пристально и укоризненно. Она сразу поняла, в чем он ее обвиняет. Его глаза словно говорили: “Да, ты приехала со Стэнхоупами, но потому лишь, что хотела быть с мистером Слоупом!” И она добавила, по-прежнему, обращаясь к отцу:

— Первыми приехали доктор Стэнхоуп, Шарлотта, я и мистер Слоуп.— При этом последнем имени рука отца под ее пальцами слегка вздрогнула. В тот же миг мистер Эйрбин отошел от них и, заложив руки за спину, удалился по садовой дорожке.

— Папа,— сказала Элинор. — Мне пришлось поехать в одной карете с мистером Слоупом. Этого никак нельзя было избежать. Я обещала поехать с ними до того, как узнала, что и он тоже едет; а тогда, если бы я отказалась, мне пришлось бы объяснить причину, и пошли бы сплетни. Тебя ведь не было в городе, и я ничего не могла сделать.— Все это она выговорила так быстро, что к концу своих оправданий совсем задохнулась.

— Но я, право, не знаю, почему ты должна была что-то делать, милочка,— сказал мистер Хардинг.

— Нет, ты знаешь, папа. Ты не можешь не знать того, о чем они говорили в Пламстеде. Я в этом уверена. Ты знаешь все, что сказал архидьякон. И как он был несправедлив. И мистер Эйрбин тоже. Он мерзкий, мерзкий человек, но...

— Кто мерзкий человек, милочка? Мистер Эйрбин?

— Нет. Не он, а мистер Слоуп. Ты же знаешь, что я имела в виду мистера Слоупа. Более мерзкого человека я никогда не встречала, и мне было очень неприятно ехать с ним в одной карете. Но что я могла поделать?

С души мистера Хардинга начало спадать тяжелое бремя. Значит, и архидьякон со всей своей мудростью, и миссис Грантли со всем своим тактом, и мистер Эйрбин со всеми своими талантами все-таки