дипломатическими усилиями Берлина и Варшавы, а его инициатор, Луи Барту, вместе с королем Югославии Александром был убит хорватскими террористами (при содействии нацистов) в октябре 1934 года. А вот советско-французский пакт о взаимопомощи был подписан 2 мая 1935 года; ратификация его, впрочем, состоялась лишь в феврале 1936 года. Вслед за Францией договор о взаимопомощи с Советским Союзом подписала Чехословакия.
Во время гражданской войны в Испании, в которую активно вмешались Германия и Италия, Советский Союз открыто поддерживал легитимное республиканское правительство. СССР поставлял в Испанию военную технику; советские военные специалисты воевали против франкистов, их немецких и итальянских союзников. Советская помощь республиканской Испании была особенно важна в условиях «невмешательства» Англии и Франции, закрывавших глаза на активное участие Германии и Италии в испанской войне.
17 марта 1938 года советское правительство предприняло очередную попытку по созданию системы «коллективной безопасности», предложив созвать международную конференцию для рассмотрения «практических мер против развития агрессии и опасности новой мировой бойни». Однако это предложение было отвергнуто Лондоном как «подрывающее перспективы установления мира в Европе».
Отказ Великобритании от проведения международной конференции по противодействию агрессии был не случаен. Лондон последовательно шел по пути «умиротворения» Германии, подталкивая нацистскую агрессию на восток. Западные страны лояльно отнеслись ремилитаризации Рейнской области, к вмешательству Германии в испанскую гражданскую войну, к аншлюсу Австрии. 2 декабря 1937 года министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден уведомил Берлин, что Лондон не против ревизии границ в Восточной Европе — при условии, что это произойдет без войны.[4]
«Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма, и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности, — заявил британский премьер-министр Невилл Чемберлен 12 сентября 1938 года. — Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».[5] Несколько недель спустя, 30 сентября, в Мюнхене состоялось совещание глав правительств Великобритании, Франции, Германии и Италии, на котором было утверждено отторжение от Чехословакии ряда областей. «Мюнхенский сговор» состоялся за спиной Советского Союза и был воспринят в Кремле как наглядное свидетельство сближения между Гитлером, с одной стороны, и Великобританией и Францией — с другой.
«Я внимательно следил за русскими в Лиге Наций и в Комитете по невмешательству и без колебаний скажу, что Литвинов является единственным министром иностранных дел, который говорит на языке элементарной честности».
Это был катастрофический провал стратегии «коллективной безопасности». Перед СССР четко обозначилась перспектива остаться в одиночестве перед Германией, фактически установившей господство над всей Центральной Европой. Ситуация осложнялась острым противостоянием с Японской империей на дальневосточных рубежах страны, вылившимся летом 1938 года в кровопролитные боевые действия на озере Хасан.
Тем не менее, советские дипломаты продолжали попытки сформировать антигитлеровскую систему «коллективной безопасности» и отчетливо прорисовать ее контуры. 17 апреля 1939 года Советский Союз предложил Великобритании и Франции заключить соглашение о взаимной помощи, предусматривающее также оказание поддержки странам Восточной Европы в случае агрессии против них. И только после провала англо-франко-советских переговоров в Кремле было принято решение об обеспечении безопасности советских границ за счет договора с Германией.
Как видим, говорить о том, что Советский Союз последовательно шел к заключению пакта с нацистской Германией, невозможно. Напротив, внешняя политика СССР была последовательно направлена на противодействие германской агрессии и реваншизму. Именно этим советская внешняя политика отличалась от внешней политики других европейских государств.
Если задаться вопросом о государстве, которое действительно тесно взаимодействовало с Германией и продолжительное время поддерживало нацистские внешне-политические акции, то нам следует обратить внимание на Польшу.
Когда в октябре 1933 года Берлин заявил об отзыве своих представителей с конференции по разоружению, возникла угроза применения Лигой Наций санкций против Германии. Варшава заверила Берлин, что не присоединится ни к каким санкциям против него.[7] В декабре того же года Польша предложила Германии заключить антисоветский союз; на тот момент подобное предложение оказалось слишком радикальным даже для нацистского руководства.[8]
Вместо этого 26 января 1934 года была подписана польско-германская декларация о мирном разрешении споров и неприменении силы.
В соответствии с пожеланиями Берлина и из-за территориальных противоречий с Литвой Варшава отказалась от подписания предложенной Советским Союзом декларации о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, блокировала попытки создания «Восточного блока». Отвергнув 28 сентября 1934 года проект «Восточного пакта», Варшава уведомила Париж о готовности «связать отныне свою судьбу с судьбой Германии».[9]
Когда Германия начала ревизию европейских границ, аналогичные действия предприняла и Польша. В марте 1938 года Варшава организовала провокации на демаркационной линии с Литвой, предъявила ей ультиматум, требуя официально признать оккупированную польскими войсками в 1920 году и аннексированную в 1922 году Виленскую область польской территорией. В противном случае Польша угрожала Литве войной. Эта инициатива получила поддержку Берлина.[10] Чуть позже вместе с Германией Польша приняла участие в расчленении Чехословакии, захватив Тешинскую область.
«Немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии. Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября польское правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа. Польское правительство потребовало немедленной передачи пограничного района Тешин… Пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии».
Фактически Польша выступила в роли соагрессора; в состоявшейся 20 сентября 1938 года беседе с Гитлером польский посол в Берлине указал, что именно позиция его страны позволила парализовать «возможность интервенции Советов в чешском вопросе».[12] В марте 1939 года Польша опять оказалась по одну сторону баррикад с Германией, активно поддержав идею оккупации Закарпатской Украины Венгрией.
Современные польские историки пытаются убедить нас, что на самом деле Польша в 30-е годы всего лишь проводила политику «равновесия» между Германий и СССР.
Однако это не соответствует действительности; вслед за российским историком Михаилом Мельтюховым следует признать, что в это время «позиция Польши, как правило, была ближе к позиции Германии и резко расходилось с позицией СССР».[13]
Нетрудно заметить существенную разницу между «германской» политикой Москвы и Варшавы в 1933– 1938 гг., между противодействием нацистской агрессии и ее поддержкой. К сожалению, сегодня об этой разнице почему-то предпочитают не вспоминать.
