Пылал и рушился великий город. Ликующие победители уже тащили добычу. Они роняли в кровавую грязь тонкие ткани и золотые украшенья, волочили по земле мехи, полные драгоценного вина.

На городскую площадь победители сгоняли рыдающих женщин и перепуганных детей. Несчастные, они только что видели кровавую смерть отцов, братьев, сыновей, а теперь безжалостные враги разрушали их дома и их самих уводили в чужую страну, на вечное рабство...

Конец гордому Илиону! Сотни ахейских воинов осаждали царский дом на вершине крепостного холма – последнюю твердыню троянцев. Впереди всех сражались Атриды – Агамемнон и Менелай; наконец-то смогут они отплатить сыновьям Приама!

Неудержимым натиском ахейцы сорвали с петель двойные ворота и ворвались в обширный двор. Отбиваясь копьями, троянцы отступили и заперлись во дворце. Ахейцы рвались в дом. Сам могучий Одиссей, отбросив оружие, разбивал дубовую дверь ударами топора. На крыше царского дома толпились сыновья Приама, в блестящих шлемах, с луками и пращами в руках. Яростно крича, осыпали они Лаэртида, погубителя Трои, стрелами и камнями. Ахейского вождя защищали его товарищи – Диомед и юный Неоптолем: они поднимали над ним свои большие, сияющие медью щиты.

Ахейские воины уже проникли в многочисленные пристройки дворца. Из дверей клубами валил дым, и, когда ахейцы выбегали оттуда, по их копьям и мечам струилась кровь...

А над городом стоял непрерывный, отдаленный грохот, словно где-то сыпались и сыпались камни... Чья могучая рука помогала ахейцам в разрушении? Это узнал один только человек во всей Трое – Эней, сын Приамова брата Анхиза.

В отчаянии герой скитался по улицам горящей Трои. Он не пытался спастись; он хотел одного – чем- нибудь отомстить свирепым разрушителям.

Наконец он встретил одного из самых беспощадных врагов своей родины Атрида Менелая. Спартанский царь шел с обнаженным мечом в руках; плечи его окутывала пятнистая шкура леопарда. За ним боязливо спешила стройная женщина в блестящем покрывале – это была сама прекрасная Елена, виновница всех бедствий Илиона. Менелай нашел ее в горящем доме Приама и вначале хотел убить изменницу. Но рука его невольно опустилась перед ее божественной красотой. Сурово приказал он красавице следовать за ним и повел ее к кораблям, чтобы уберечь от ненависти троянцев и ахейцев.

Эней не мог примириться с несправедливостью богов. Неужели же ахеянка избегнет кары и вступит в Спарту горделивой госпожой царского дома? Пусть она погибнет вместе с Илионом!

И Эней уже поднял свое тяжелое копье, чтобы поразить уходящую Елену. Но тут кто-то удержал его руку. Эней обернулся и увидел богиню Афродиту.

Среди дыма пожарищ и струящейся крови вечная богиня стояла в белоснежной, душистой одежде; на золотых кудрях блестел свежий венок из белых роз.

– Что ты делаешь здесь, Эней? – сказала богиня. – Неужели ты хочешь убить слабую женщину? Это недостойно героя. Да и напрасно ты винишь злополучную Елену в гибели Трои. Это сделали бессмертные боги, ненавидящие Трою. Я открываю твои глаза, взгляни туда.

Эней поднял голову и в ужасе отшатнулся. Так вот откуда шел непрерывный грохот, наполнявший все кругом! Над городской стеной возвышалась могучая фигура бога морей Посейдона. Разъярившийся бог поднимал обеими руками свой тяжелый трезубец и разбивал стену. Камни скатывались вниз в облаках пыли. Когда-то, в далекие-далекие дни, Посейдон вместе с Аполлоном, сребролуким богом, своими руками сложил эту стену. Только руки бога могли и разрушить ее!

Поодаль на стене сидела сама богиня Афина Паллада. Страшная эгида праздно сверкала на ее груди своей золотой бахромой. Твои бранные труды окончены, богиня! Больше не к чему потрясать эгидой над головами обезумевших от страха врагов, больше не надо звонким криком побуждать народы к битве! С грозной радостью следила Афина, как ахейцы разрушают дворец Приама, как с треском валятся балки, сыплется черепица и люди с воплем выбегают оттуда и падают, сраженные копьями безжалостных победителей.

Ничем нельзя было помочь гибнущему городу! Афродита окутала своего любимца Энея светлым облаком, и, невидимый никем, он бежал из Трои. Он увел с собой маленького сына, а отца своего, дряхлого Анхиза, унес на плечах. В лесах и оврагах многохолмной Иды герой собрал уцелевших троянцев; вскоре они снарядили корабль и отплыли от берегов разоренной родины.

Черный дым клубами восходил над развалинами Трои. Небо было затянуто серой дымкой; неясным пятном проплывал светлый Гелиос. Море билось и шумело, словно оплакивая гибель великого города.

От песчаного побережья одни за другим отходили корабли, наполненные людьми. Гребцы дружно вздымали ряды длинных весел. Выйдя на открытый простор Геллеспонта, мореходы поднимали на мачтах четырехугольные паруса, и чернобокие ахейские корабли скрывались за зубчатой грядой Сигейского мыса.

К берегам далекой родины первыми уходили дружины пилосцев и аргивян. Их вожди – благоразумный Нестор и решительный Диомед – не захотели медлить на чужом берегу. Вид неспокойного моря тревожил их. И боги охраняли уходившие суда. Капризный Эвр, восточный ветер, послушно помчал корабли к далекой родине.

Но тысяча ахейских кораблей все еще оставалась на берегу Троады. Перед отплытием ахейцы решили принести богам гекатомбу. В последний раз просторная равнина Скамандра кипела войсками. На побережье складывали высокие костры. К берегу пригнали стадо могучих бело-рыжих быков. Кривые рога животных были увиты цветами.

Звенели латы, колыхались щиты и копья. Каждое племя столпилось вокруг своего вождя. Один за другим вожди убивали жертву и громким голосом взывали к бессмертным богам. Они просили дать ахейцам попутный ветер и безопасную дорогу.

Вспыхивали жертвенные костры. Пламя взвивалось, валил густой дым. Вокруг костров собирались воины и садились за обильный пир. Глашатаи наполняли кубки вином и передавали их пирующим.

Долго тянулся пир. Звонкоголосые певцы распевали победные пэаны – хвалу богам за одержанную победу. Ахейцы радовались: наконец-то покинут они опостылевшую Троаду! Скоро, скоро истомившиеся воины увидят приютные гавани родной, так давно оставленной земли!

Среди победителей виднелось сумрачное лицо вождя Агамемнона. Когда делили добычу, Атриду отдали пленницу Кассандру, дочь царя Приама. Она считалась пророчицей, но это не спасало ее от рабства. Когда гордая дочь Приама предстала перед вождем ахейцев, она сурово взглянула на своего господина и предрекла ему близкую гибель, – ему и себе вместе с ним. Атрид не хотел верить предсказанью, но невольное уныние томило его.

Юный Неоптолем тоже угрюмо отстранялся от веселых товарищей. Его терзала совесть. Когда вместе со всеми он ворвался в царский дворец, в одном из внутренних дворов увидел он царя Приама. Злополучный владыка Трои обнимал обеими руками Зевсов алтарь: он думал найти здесь защиту. Гнев Зевса грозил тому, кто посмел бы совершить убийство возле священного жертвенника.

Но Неоптолем был опьянен битвой и не пощадил дряхлого старца. Он пронзил его копьем тут же, на ступенях алтаря. И теперь юноша не мог забыть последних слов умирающего Приама:

– Кто не сжалился над старостью, тот сам умрет, не дожив до старости!

Остальные ахейцы беспечно веселились. Они наливали себе все новые и новые кубки вина. У праздничных костров воины охотно вспоминали минувшие горести. Былые испытания не заботили их. Нетерпеливо ждали они теперь сигнала к отплытию. Ничто больше не удерживало победителей на опустошенном берегу Троады.

Протяжно запели трубы, и толпы воинов кинулись стаскивать корабли на воду.

А дымка на небе становилась все гуще, ветер налетал порывами и поднимал на море крутые волны.

Ахейские корабли один за другим выходили в открытое море. Свистел в канатах ветер, скрипели мачты, с шумом ударяли волны в черные борта кораблей. Позади оставались труды и опасности войны, могилы друзей, развалины великого города. Но много еще горестей и бед ожидало ахейцев впереди, по пути на желанную родину!