структура которой сделала ее пригодной для возникновения и развития жизни. В других частях мира могут реализоваться иные физические условия, отличающиеся от условий в нашей Метагалактике, что делает их непригодными для жизни, т. е. мы являемся наблюдателями только определенных физических процессов, процессы же иного типа протекают без наблюдателей. При этом исключаются телеологические и антропоцентрические интерпретации, подталкивающие к идее некоего «замысла», согласно которому возникла уникальная Вселенная, где сложились все необходимые предпосылки для возникновения человека.
Необходимо заметить, что в истории философии существуют аналоги концепции «ансамбля вселенных», например идея «возможных миров» философа XVII в. Г. Лейбница. Г. Лейбниц допускал существование всех логически возможных миров, но наш мир он называл наилучшим, поскольку в нем существует возможность для развития и совершенствования. Идея множественности миров-планет высказывалась и до Г. Лейбница философами и естествоиспытателями XVI – начала XVII вв. Дж. Бруно и Г. Галилеем.
В отношении к антропному принципу нет единства. Шкала оценок варьируется от восторженного приятия до полного отторжения. Более того, нет однозначности и в формулировках самого антропного принципа. Скорее существует целый набор формулировок, интерпретаций и установок, вырастающих из разных философско-мировоззренческих позиций. Очевидно, дальнейшее развитие естествознания покажет, насколько эвристичным является антропный принцип, и либо его утвердит, либо, напротив, отвергнет.
Некоторые исследователи считают, что концепция глобального эволюционизма, существенной частью которой является антропный принцип, имеет смысл только в аксиологическом, ценностном плане, но никак не в естественнонаучном. В частности, Л.В. Фесенкова полагает, что «идея глобального эволюционизма – регулятивная идея, дающая представление о мире как о целостности, позволяющая мыслить общие законы бытия в их единстве и одновременно дающая возможность соотнести „универсум“ с человеком, сделать его „соразмерным“ человеку». В концепции глобального эволюционизма мир предстает как прогрессивно развивающаяся система, в которой все этапы эволюции подчиняются единым закономерностям. Понятно, что положение человека в такой мировоззренческой схеме весьма благодатно: этапы прогрессивного развития мира в конечном счете приводят к появлению самого высшего и самого сложного продукта материи – человека. В такой картине мира, пишет Л.В. Фесенкова, «человек приобретает „онтологические преимущества“ по сравнению с другими объектами природы^ Иначе говоря, концепция глобального эволюционизма дает объективные основания для рассмотрения себя в качестве наивысшего продукта природы». Разгадка широкого распространения идеи глобального эволюционизма заключается, таким образом, в пристрастности человека, в его тяге к определенному образу самого себя.
Подобный способ отношения к миру имеет аналоги в истории культуры. Так, античные мудрецы от первых натурфилософов милетцев и ионийцев до представителей классической античной философии Платона и Аристотеля стремились обнаружить и философски оправдать мир, который был бы стабилен в своей необходимости и гарантировал бы также стабильное существование человеку. Превращая бытие в единое и умопостигаемое, греки приручали его. Действительно, космос в представлении античных философов гармоничен и, что еще важнее, соразмерен человеку. Античный мудрец не чувствует никаких конфликтов с миром: мир логичен, необходим, разумен и умопостигаем. Особенно ярко эта идея выразилась в философии элеатов, которые искали такое бытие, которое в своей неизменности и вечности было бы дано уму, а не чувствам, фиксирующим лишь изменчивость и множественность. Таким образом греческие философы удерживали мир от опрокидывания в изменчивость и множественность, т. е., по их мнению, в хаос и небытие. В их понимании мир гармоничен, един и непротиворечив, а значит, соразмерен человеку.
Как пишет А.Н. Павленко, «греческая модель замкнутого видимого мира, в которой человеку в те далекие времена давалось превосходное чувство защищенности, вызывала непосредственное переживание счастья от наблюдения божественного порядка^ Эта защищенность в эпоху Ренессанса разрушается, оставляя человека в пустой паскалевой бездне – „вместилище“^ Своеобразный ренессанс античной модели замкнутого мира приведет к переосмыслению и места самого человека в этом мире. Данный вывод, конечно, не означает необходимости возврата к представлениям о помещении человека каким-либо сверхъестественным существом на его прежнее центральное место, но он требует к себе пристального внимания и может служить основанием для серьезного эпистемологического анализа взаимоотношения человека и Вселенной, отрицание которого не представляется возможным».
Аналогия между современной концепцией глобального эволюционизма и представлениями древних греческих философов прозрачна. Идея глобального эволюционизма представляет собой простую и гармоничную онтологическую схему, в которой реальные процессы развития в мире представляются несколько упрощенным образом. Весь мир подчиняется единым законам, единой смысловой линии движения от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному, от простоорганизованного к сложнооргани-зованному. Чем не греческий логос – закон мироздания? Кроме того, человек в этом мире имеет все преимущества, поскольку выступает вершиной универсального развития мира. Кроме того, как пишет Л.В. Фесенкова, несистемность самой идеи глобального эволюционизма дает возможность объединения в ее рамках противоречивых утверждений, в понятие глобального эволюционизма каждый вкладывает собственное содержание. В парадигме глобального эволюционизма уживаются идеи И. Пригожина и П. Тейяра де Шарде-на, дарвинизм и синтетическая теория эволюции, современные теология и мистика и т. п.
«Глобальный эволюционизм, – пишет Л.В. Фесенкова, – существует в виде огромного количества вариантов и версий, которые характеризуются различной степенью концептуальной проработанности – от малообоснованных утверждений, наполняющих обыденное сознание, до развернутых концепций, подробно рассматривающих весь ход универсальной эволюции мира^ Здесь идеальные представления субъекта о целостном мире включаются в строгие выводы науки. При этом переход от точного естественно-научного знания к иному типу, включающему веру, надежду, идеалы, как правило, не фиксируются. Этические ожидания санкционируются онтологическими представлениями. А именно: устройство мира таково, что в своем развитии он последовательно совершенствуется». Таким образом, при всей увлеченности идеями глобального эволюционизма не следует забывать, что эта концепция оставляет множество нерешенных вопросов и требует серьезного естественно-научного обоснования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Будущее науки: проблемы и перспективы
Любые идеи о будущем, даже если они хорошо обоснованы и весьма правдоподобны, обречены остаться на уровне прогнозов. Дальнейшее развитие культуры и науки как одного из компонентов культурного универсума может пойти по совершенно неожиданному пути, будущее человечества содержит возможности как для небывалого взлета, так и для катастрофического упадка. Как считает И. Пригожин, современное человечество находится в точке бифуркации, когда меняется соотношение порядка и хаоса и наступает ситуация непредсказуемости. И. Пригожин пишет: «Я убежден, что мы приближаемся сейчас точке бифуркации, после прохождения которой человечество окажется на одной из нескольких вероятных траекторий. Главный фактор – информационно-технологический бум. Мы подходим к созданию „сетевого общества“, в котором люди будут связаны между собой так, как никогда ранее». Новое сетевое общество может походить как на большой иерархически организованный муравейник, так и на общество свободных людей.
Для нынешнего этапа развития культуры характерно возрастание интереса к мистическим учениям и магическим практикам, очередная, уже не первая по счету, волна реми-фологизации захлестнула современный мир. На этом фоне все чаще звучат заявления о смерти науки как формы духовной культуры, об отсутствии у нее будущего и т. п. Вместе с тем разного рода «новые» знания, не будучи результатом объективного отражения связей, существующих в действительности, тем не менее маскируются под науку. Развитие квазинаучных знаний (1.1), использующих наукообразные формы для предъявления ненаучных образов и смыслов, свидетельствует о смене одной системы мифов другой, эти системы выражают лишь альтернативы мифологического мышления, но не означают создания альтернативы науке.
Утверждения о том, что у науки нет будущего, скорее всего, ошибочны. Наука меняет свой образ, что, однако, не отменяет ее сути – направленности на получение объективного знания о мире и человеке. Для характеристики современного этапа развития научного знания В.С. Степин предлагает различать классическую, неклассическую и пост-неклассическую формы рациональности и соответствующие им типы
