отнимать у меня львиную долю моего заработка, если мы прикинем, что ко мне стоит очередь. Но, если пораскинуть мозгами, ты можешь получить куда больше, не подвергая себя риску. Например, стать секретаршей банкира. У тебя для этого есть все данные. Или идти в дом моделей. На худой случай, подайся в стюардессы на международные линии — Париж, Токио, Сидней, Шанхай…

— Ну хватит! Я не собираюсь разносить лимонад в самолетах и задирать юбку в кабинете сытого жирного банкира. Не собираюсь вилять задницей на подиуме. Меня тошнит от этого. Да что с тобой разговаривать… Ты пень!

— Ты права. Пора приступить к трапезе.

Лика с неохотой вышла из машины. Настроение было испорчено, радужные мечты разбиты грубой рукой твердолобого сухаря.

Кофе здесь не подавали, и пришлось согласиться на сок и надоевшие всем сосиски.

В ожидании заказа Журавлев оставил девушку за столиком, а сам уговорил бармена разрешить ему позвонить со служебного телефона. Это был единственный узелок, за кончик которого он мог потянуть и попытаться его развязать.

Он достал записную книжку и нашел в ней тот самый 'телефон, что высвечивался на табло в кабинете покойного адвоката Садальского.

Ответили после второго гудка.

— Мне нужно поговорить с Емельяновым.

— Я слушаю вас.

— Я звоню по поручению адвоката Садальского. Вы знаете, что с ним случилось?

— Знаю. Кто вы?

— Не торопитесь. Вы — последний человек, с кем он разговаривал по телефону. У меня имелось к нему поручение. Мне показалось, что вы в курсе дела, но я в этом не уверен.

— Не темните. Если у вас есть ко мне Дело — выкладывайте.

Журавлев не верил ему, а тот не доверял звонившему. Во всяком случае, они не видели друг друга, и он находился в безопасности. Игры в кошки-мышки можно отставить. Иначе тот бросит трубку и не станет выслушивать белиберду.

— Я выяснил ваш телефон по табло в кабинете адвоката. Вы можете для начала сказать, кто вы?

— Прокурор города Сочи Юрий Антонович Емельянов.

Журавлева воодушевил такой ответ. Кажется, он попал в точку.

— Я вам скажу о том, чем владею. В данный момент у меня на руках два голубых конверта, адресованных Садальскому. Можно сказать, они попали ко мне случайно. Что вы о них знаете?

— Почему я должен доверять телефонной трубке?

— Иначе наша связь оборвется и больше не восстановится.

Наступила минутная пауза.

— Эти конверты он должен был передать мне.

— И я должен этому поверить?

— А у вас есть выбор? Садальский мертв. И вы сами только что говорили о разрыве связи. Эти конверты представляют собой опасный груз. Советую вам избавиться от лишнего балласта.

— У меня есть партнер. Он хочет получить за это деньги.

— Понимаю. У меня — тысяча долларов. Готов с ними проститься.

— Устраивает.

— Я живу на улице Абрикосовой. Дом двадцать семь. Приезжайте незамедлительно. Будьте осторожны. Не исключено, что за моим домом наблюдают. Зайдете через переулок к задней части здания. Вы узнаете его по зеленой черепичной крыше. Вас встретит у калитки мой человек.

— Вы шутите? Слежка за домом прокурора города?

— Не задавайте глупых вопросов. Хотите получить деньги, поторопитесь.

Журавлев услышал короткие гудки. Он положил трубку и вернулся за столик, где Лика уже поедала сосиски.

Если прокурор пошел на сговор с «телефонной трубкой», значит, дело пахнет керосином.

— Мне кажется, Звереныш, ты получишь свою сотню. Остальное достанется мне. Нашелся псих, готовый купить почту.

Вместо того чтобы обрадоваться, Лика нахмурилась.

— Я знала, что тот парень в кафе не врет. Перед смертью никто врать не будет, а он уже чувствовал себя обреченным. И еще. Постарайся запомнить, великий Шерлок Холмс, что я не звереныш. Не смей меня так называть.

— Извините, Ульяна Адаева.

— То-то. А вообще, как партнер, можешь называть меня Лика. Мне это нравится больше, чем Уля.

— Хорошо. Поехали. У нас мало времени.

— Ты же ничего не съел.

— У меня пропал аппетит. Бедный парень!

— Ты, что ли?

— Нет, тот, кто свяжет с тобой свою жизнь. Они торопливо вышли из закусочной.

Почтальоны в точности выполнили инструкции прокурора. Оставив машину на соседней улице, Вадим и Лика прошли переулками к тыльной стороне здания. Дом с зеленой черепичной крышей и впрямь выделялся среди общей массы построек. Не Бог весть что, но на зарплату такой не построишь.

Лика вела себя слишком возбужденно, постоянно озиралась, шарахалась от прохожих, заглядывала за штакетник заборов.

— Послушай, красатуля, если ты желаешь привлечь к себе всеобщее внимание, то тебе это здорово удается. Но ты же не на подиуме.

— Прокурор просил быть осторожными. Забыл? За домом могут наблюдать!

— Хочешь переключить наблюдение на себя? И вообще, тебе лучше посидеть в машине. Надеюсь, что мне под силу одному справиться с поставленной задачей.

— Ну уж дудки! Мне доверили доставить пакет адресату, и я обязана довести работу до конца.

— Ладно-ладно, но только прекрати дергаться, как мячик на резинке.

Он взял ее под руку и перевел на другую сторону улицы. Забор, окружающий дом прокурора, был немного выше других, но препятствием его не назовешь.

— Перемахнуть эту ограду ничего не стоит, — заметила Лика.

— Имя прокурора города надежнее любого забора. Вряд ли найдется желающий насладиться персиками из его сада.

По другую сторону калитки стоял мужчина лет сорока, приятной наружности. Человек при деле: никаких курортных причиндалов, одет — как будто собрался на вечеринку. Увидев подошедшую парочку, тут же приблизился к калитке и открыл ее, словно ждал дорогих гостей.

— Проходите.

Гости вошли на участок. Охранник выглянул на улицу, осмотрелся и запер калитку. Лика хихикнула: мол, не она одна озирается по сторонам.

Сквозь зелень сада можно было разглядеть белый двухэтажный дом с множеством балконов и открытых лоджий.

— Если у вас есть оружие, придется его сдать мне, — спокойным голосом сказал встретивший их человек.

Журавлев расстегнул пиджак и дал себя осмотреть. Лика предъявила свою сумочку. После