последнее объятие. Грант взвел курок «уэбли» и по лицу Алексея увидел, что тот все понял.
— Я не смог. Я посмотрел на него, но увидел только тебя. Я и не знал, что за мной шел Панос.
Марина отломила щепку от столбика кровати и сломала ее в пальцах.
— Ты не рассказал мне об этом.
— Лучше, чтобы ты об этом не знала. Мне хотелось, чтобы ты запомнила Алексея героем. — Грант перестал гладить Марину по волосам. — А потом, у меня не было выбора. Россакис и меня чуть не убил, он решил, что я вступил с Алексеем в сговор. Он сказал, что если еще увидит меня на Крите, то убьет и меня. Но моя карьера в управлении была в любом случае кончена — я не выполнил приказ. Меня бы больше никогда не отправили на боевое задание.
— Я об этом не знала.
— Алексей был затруднением для британцев. Им не хотелось признаваться, что один из их доверенных союзников перекинулся к фашистам. И они это дело похоронили.
Ни он, ни она не двигались целую вечность. Грант лежал откинувшись на подушки, а Марина так и сидела с прямой спиной на краю его кровати. Грант заметил, что она опять вытирает слезы. Потом она повернулась к нему, наклонилась и поцеловала в губы.
— Ты должен был мне сказать, — прошептала она. — Спасибо тебе.
Грант реагировал инстинктивно. Он обнял ее и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Сухими и мягкими губами она едва касалась его щеки, скользила по щетине, каким-то змеиным движением слегка трогая его кожу языком. Положив ладонь на ее голову, Грант направил ее к своим губам. И когда ее волосы мазнули его по лицу, он ощутил вкус аниса, запах табака, мускуса и духов.
Уперевшись руками ему в грудь, Марина оторвалась от него и перебросила через его тело одну ногу, сев верхом. Юбка поднялась высоко по бедрам, открыв кремовую шелковую сорочку. Руки Гранта скользнули под юбку, пальцы погрузились в плоть. Марина издала приглушенный возглас. Качнувшись, она отодвинулась немного назад, так, чтобы сесть вертикально. Подняла руку к шее, чтобы расстегнуть блузку, но Грант действовал проворнее. Взявшись руками за низ блузки, он разорвал ее на груди Марины. Она подняла руки над головой. Тусклая лампа на боковом столике осветила ее неярким оранжевым светом. Подняв взгляд, Грант заметил, как на потолке позади Марины качается ее тень. Груди ее обнимала раскрытая блузка, руки были вытянуты в стороны, юбка собралась складками, открыв бедра, — Марина стала похожа на инкарнацию минойской богини — первобытной, неукрощенной, трепещущей от переполнявшей ее плодородной силы.
Марина скинула блузку. Он потянулся, чтобы тронуть ее груди, но она поймала его руки и оттолкнула, прижимая Гранта к кровати. Наклонившись вперед, она качнулась, чтобы ее соски тронули его грудь. Почувствовав, что Грант больше не сопротивляется, Марина убрала одну руку и расстегнула его ремень. Потом повела ладонь ниже, одну за одной расстегивая пуговицы и прижимая рукой его напрягшуюся плоть.
Грант внезапно приподнялся. Марина потеряла равновесие, а он в этот момент резко повернулся, и они оба перекатились на бок. Он подмял ее под себя. Марина вертелась и извивалась, царапала его спину ногтями, оставляя глубокие следы, но не могла его сбросить. Он развел ее бедра. Она обвила ногами его ноги и прижала пятки к его ягодицам. Грант обхватил руками худенькие плечи, немного приподняв ее так, что все тело выгнулось ему навстречу.
Он вошел в нее, и в темноте она поглотила его.
Глава двадцать шестая
Они вылетели ночью и пошли на малой высоте. Внутри самолета горела только тусклая подсветка приборов, а в иллюминатор время от времени были видны внизу ходовые огни кораблей, бороздивших море, — крошечные созвездия, похожие на планктон. Все молчали. Ни один из собравшихся не строил иллюзий. Опасность ждала их со всех сторон.
Сидевший на месте пилота Джексон глянул в левый иллюминатор на пятно огней у далекого горизонта.
— Граница. Мы только что вошли в советское воздушное пространство.
— Если кто-нибудь хочет сменить гражданство, сейчас наступил удобный момент, — произнес Мьюр и бросил на Марину презрительный взгляд. Грант ощутил, как она сжалась.
— Что это? — Рид, втиснутый в кресло второго пилота, протянул руку к лобовому стеклу и указал вперед. Внизу пульсировал в темноте белый свет.
— Согласно лоции Черного моря, на самой высокой точке острова установлен маяк, — сказала Марина.
— Значит, это он. Других островов вокруг нет. — Джексон заложил вираж налево, сбросил скорость и начал медленное снижение. Рассчитали они хорошо — в правый иллюминатор Грант увидел, как темнота над восточным горизонтом смягчается до пурпурно-синего цвета.
— Надеюсь, ничьи злобные боги не караулят нас и не готовятся разодрать на части.
Когда взошло солнце, они уже сели на воду у северной оконечности острова и заплыли в неглубокую бухту. Все смотрели в иллюминаторы, не в силах поверить тому, что они здесь оказались. Грант, даже не совсем отдавая себе отчет, в глубине души представлял что-то сияющее, величественное — гордые белоснежные утесы, блестящие на солнце, словно снег, или встающую из моря мраморную стену. Его воображение удовлетворилось бы даже чем-нибудь похожим на белые утесы Дувра. Но скалы здесь были ржаво-коричневыми. Белыми оказались только потеки птичьего помета, весьма многочисленные.
— Вы уверены, что это то самое место? — спросил Мьюр. — По мне, так не очень этот остров белый.
— Название, должно быть, метафорическое, — с некоторым сомнением ответил Рид, разочарованный не меньше, чем остальные.
Мьюр насмешливо просвистел несколько нот из песенки Веры Линн.[55] Впереди, на северо-западной оконечности острова, с красных утесов к пирсу сбегал пролет бетонной лестницы. Джексон выключил двигатели, и волны пронесли самолет последние несколько ярдов до берега. Корпус слегка дрогнул — поплавок стукнулся о стенку причала. Грант выпрыгнул на берег и завел швартов на ржавую причальную тумбу. Он глянул на другой конец причала, где к железному кольцу была привязана помятая, покрытая облупившейся краской шлюпка:
— Сколько здесь противников?
— Должен быть смотритель маяка. Лондон считает, что здесь же могут оказаться несколько человек из инженерных войск, они устанавливают радиомачту.
— Значит, мы готовились не зря.
Джексон выдал четыре автомата «МЗ гриз ган» и подсумки с запасными магазинами и гранатами. Для Рида автомата не нашлось, зато, к своему ужасу, он получил маленький пистолет «смит-и-вессон».
— Я не умею им пользоваться, — запротестовал он. — Я в жизни из пистолета не стрелял.
— Это на всякий случай, — пояснил Джексон. — Si vis pacem, para bellum.[56] — Он просиял, увидев, как удивился Рид. — Не ожидали, что я такое знаю?
— Никогда бы не подумал, — признался Рид.
Джексон силой вложил пистолет ему в руки:
— Это предохранитель, это спусковой крючок, а вот этот конец вы направляете в сторону плохих парней. Но делать это надо только тогда, когда они подойдут поближе, чтобы не промахнуться. — Он забрался назад в самолет и окликнул Гранта: — Поможешь мне?
Они выгрузили маленькую деревянную коробку — размером с упаковку пива. Она оказалась неожиданно тяжелой. Грант видел, как Джексон грузил ее на борт предыдущей ночью, и его это
