Человек, который приехал ко мне в тюрьму, действовал наугад. Но ему было невтерпеж. Еще бы — ведь он приехал из самого Лондона только для того, чтобы расспросить меня, что же я знаю. Предлагал мне денег, предлагал вытащить меня из тюрьмы. А то и рыцарское звание, если я помогу ему.

— И что ты ему сказал?

— А как ты думаешь? Я сказал, чтобы он убирался к черту.

— Но он же выпустил тебя из тюрьмы.

— Я бежал.

— И сразу явился сюда. Зачем? Чтобы самому забрать тетрадь?

Грант вдруг потянулся и взял ее руки в свои. Марина ахнула от неожиданности и отшатнулась, но не смогла вырваться.

— Чтобы предупредить тебя. Этот английский агент не поленился доехать до тюряги в Палестине, чтобы разузнать, была у меня тетрадь или нет, — через шесть лет после того, как все это случилось. Боюсь, он не очень добрый человек. Он знает, что у меня была эта тетрадь, он знает, что мы с тобой связаны, и знает о твоих отношениях с Пембертоном. Чтобы собрать все воедино, много времени ему не потребуется.

Грант посмотрел ей в глаза:

— Тетрадь у тебя?

Марина задергалась в его захвате и в гневе замотала головой:

— Что ты с ней сделаешь? Отправишь этому человеку?

Грант отпустил ее, разведя руки в стороны так, что Марина отлетела назад, на спинку стула. Ее грудь под платьем высоко вздымалась, а на раскрасневшуюся щеку опять упал непослушный локон.

— Смотря что мы найдем. Если там говорится о битых горшках и камнях в земле, почему бы и нет? Но если там что-то более ценное… — Он помолчал. — Ты же много лет работала у Пембертона. Ты просто выросла в его доме. Ты однажды говорила мне, что в детстве Кносский дворец был твоей песочницей. Если он нашел что-то ценное, что-то стоящее таких усилий, разве тебе не хотелось бы узнать, что это такое?

Марина отвела его на первый этаж, где под основным жилищем располагались амбар и кладовые. На стенах висели хорошо смазанные сельскохозяйственные орудия, а пол устилали мякина и сено. Встав на коленки в дальнем углу, она разгребла сено руками, открыв прямоугольную трещину, обегавшую один из камней пола. С крюка на стене Марина сняла лом и вставила его в трещину, медленно отжимая камень. Грант не стал предлагать ей помощь — он стоял в дверях и осматривал прилегающую местность. Ему не давало покоя какое-то предчувствие. Он мог бы от него отмахнуться, но по опыту знал, что лучше этого не делать.

Железо звякнуло о камень — Марина положила лом на пол. Еще раз посмотрев во двор, Грант подошел к ней и заглянул в открывшееся отверстие. Размером в два квадратных фута, оно опускалось фута на три и было обито пыльными досками. Внутри он увидел три каких-то прислоненных к стенке узла, завернутых в козьи шкуры, а внизу — помятую коробку для патронной ленты. Марина легла на живот, протянула вниз руку и вытащила коробку. Щелкнули застежки, скрипнула крышка, и появилась тетрадь. Бежевые страницы пожелтели, обложка запачкалась оружейным маслом, но с монограммы еще не осыпалась позолота, и можно было прочитать:

— Хорошо спрятано, — заметил Грант. — Откуда ты знала, что ее надо так тщательно хранить?

— В сорок третьем году тут был один человек, нацист по имени Бельциг. Ты тогда уже уехал. А этот был археологом, но совсем не таким, как Пембертон. Он был настоящей свиньей. Заставлял людей работать на него, словно рабов, и многие умерли. И он хотел получить этот дневник. От своего родственника я слышала, что в поисках дневника Пембертона он прочесал виллу «Ариадна». А когда ничего не нашел, собрал всех, кто работал здесь до войны, и вытворял с ними такое, о чем и сказать невозможно, — пытался узнать, куда делся дневник.

— А для чего ему это надо было?

— Я ни разу с ним не встречалась, поэтому не могла спросить. А если бы встретила, убила бы.

Грант смотрел на тетрадь и напряженно думал. Что же в ней такое? Он вспомнил, как умирал Пембертон: старик, всю жизнь проведший в безопасном прошлом, не пережил новой жестокой главы современной истории. Что такое он нашел, оказавшееся важным и через три тысячи лет?

— Ты хоть читала его? — спросил Грант.

— Нет.

— Но ты же работала с Пембертоном. Неужели тебе было неинтересно?

Она раздраженно мотнула головой:

— Война началась. Я забыла и про археологию, и про Пембертона. Если бы ты не вернулся, эту тетрадку нашли бы еще через тысячу лет и выставили в музее. — Она гневно посмотрела на него. — Жаль, что ты вернулся. Так бы я и тебя забыла тоже.

— Тогда я пойду.

Грант протянул руку, чтобы взять тетрадь. Марина не шевельнулась.

— Что ты с ней сделаешь?

— Прочитаю. Посмотрю, нельзя ли… — Он осекся, потому что Марина рассмеялась. — Что такое?

— Ничего, — ответила она весело, но уголок рта у нее дергался. — Бери. Читай.

Она кинула ему тетрадь. Грант одной рукой поймал ее и открыл. Посмотрел на страницу, потом, с растущей досадой, перелистал еще несколько.

— Так это на греческом.

— На древнегреческом. Даже если бы ты читал по-гречески так же хорошо, как и по-английски, читать вот это для тебя было бы все равно что пытаться читать Чосера.^[17]

— А я никогда и не пытался.

Марина скроила мину, чтобы ему стало ясно — она ничуть не удивлена.

— Многие слова выглядят знакомо, но некоторые из них означают не то, что ты думаешь, а другие ты и вовсе не узнаешь.

— Вот это да… Ну он постарался!

— Он всегда делал свои записи на древнегреческом. Говорил, что таким образом становится ближе к прошлому.

— Ну, сейчас он к нему еще ближе. — Грант задумался: а вдруг в той в долине тело археолога так и лежит там, где он его похоронил — у фундамента Кносского дворца. — И как же, черт возьми, я это прочитаю?

— Возьми словарь. — Ее лицо осветилось страстью, которую Грант так хорошо помнил. — А также справочник по археологии. И кучу исторических книг. Даже если бы ты смог прочитать, что тут написано, тебе потребовалось не меньше чем полгода, чтобы понять, о чем он говорит.

Грант посмотрел на тетрадь. Аккуратные ряды непонятных букв словно поплыли перед глазами. Марина его искушала, но на сей раз искушала правдой. Конечно, он мог просто продать тетрадь, разыскать этого ублюдка из разведки и заключить с ним сделку. Но как получить реальную цену, если он не знает, что продает? Более того, он не мог отказаться от простого, упрямого желания разузнать, что человек пытался скрыть.

— Не думаю…

Он искоса глянул на Марину. Она так и стояла рядом с тайником, к ее платью прилипли солома и мусор, лицо блестело от пота — поднять камень было нелегко. Ее губы были слегка приоткрыты в