который всю жизнь провел на службе у императора. Доменико приходился ему не то сыном, не то племянником. Бастард Бранденбургский был известен под несколькими псевдонимами как воин и поэт. В свои пятьдесят с лишним лет он по причине живости характера отметился почти во всех крупных и мелких войнах центральной Европы. Его мемуары пользовались большой популярностью среди молодых рыцарей, а его любовная лирика — среди прекрасных дам любого возраста.
На этом серьезная часть разговора и закончилась. Братья закончили третью партию ничьей через «вечный шах», который устроил Макс. На пороге Макс повернулся и спросил:
— Слушай, Фридрих, а откуда ты так подробно знаешь все сплетни относительно меня? Ты же заинтересованная сторона. Если я умру, ты можешь претендовать на мое графство.
— Еще твоих проблем мне не хватало! — с искренним возмущением ответил Фридрих, — Не буду я ни на что претендовать и не буду никуда соваться. Стараюсь держаться в курсе, что же еще делать. Но кое с кем я ссориться никак не хочу, так что на военную помощь с моей стороны не рассчитывай. Если только…
— Спустится с небес святой Георгий и лично тебя попросит?
— Вроде того. Судя по тому, что ты еще жив, тебе серьезно помогает или Бог или Дьявол. Если окажется, что за тебя Бог, я лучше буду на твоей стороне, независимо от того, кто будет против нас.
— И на том спасибо.
Макс поднялся, собираясь уходить, но тут в шатер вбежали двое мальчишек лет двенадцати, уже в дублетах взрослого кроя и при мечах.
— Здравствуйте, дяденька Максимилиан!
— Ух ты! Фредерик и Фердинанд, дети братца Фридриха! А вы здорово выросли за последний год!
— Мы вырастем еще больше и станем бойцами, как Вы, — сказал Фердинанд.
— А у Вас уже есть оруженосец? — спросил Фредерик, — У папы оруженосцем будет Фердинанд, а я тоже хочу.
— Если отец не возражает, — ответил Макс на последнюю просьбу.
Фридрих сделал недовольное лицо (как это, сын такие дела решает, не посоветовавшись), но не нашел разумной причины возразить и согласился.
Винс добрался до Ферроны этим же утром. Он задержался, собирая своих людей по окрестностям Неаполя и нанимая специалистов на разовую работу. Винс, будучи каким-никаким, а дворянином, преступников недолюбливал, поэтому в постоянный состав его банды входили бывшие солдаты, осевшие в Неаполе после войны. Почти все обзавелись семьями, почти у всех была легальная работа. Объединяло их одно — убивать и грабить им нравилось намного больше, чем работать. Поэтому, когда Винс собирал их на очередное «дело», его разбойники бросали все свои мирные занятия и шли за ним. В современных боевиках часто попадается сцена, когда к «отошедшему от дел» профессионалу приходит «наставник» и предлагает «тряхнуть стариной» в откровенно незаконном, но очень нужном (для высоких целей) деле. Пятьсот лет назад такие разговоры приводили к тому же итогу. Старый убийца никогда не променяет вкус крови на семейную идиллию честного труженика.
В первый же день найма Винс отправил гонца в Феррону к своему местному «коллеге» Кабану. Сам Винс в жизни не назвал Кабана «коллегой», но мы-то понимаем, кто есть ху на самом деле. Предварительно Кабану отправилась просьба выяснить местонахождение некоего Максимилиана де Круа, урожденного фон Нидерклаузиц и его жены Шарлотты де Круа, урожденной де Креси. К просьбе прилагалась более подробная информация, портрет и кошелек с серебром.
Кабан занимался сутенерством и скупкой краденого. Сколько Винс его помнил, Кабан безвылазно сидел в Ферроне, потому что у всех соседей его заочно приговорили к повешению или к каторге. Если Кабан в Ферроне чего-то или кого-то не знал, то этого и знать не стоило.
Внешне Кабан напоминал лысую свинью, только без характерной для свиней доброй улыбки. Вместо жизнерадостного похрюкивания он кашлял и сквернословил, на этом существенные отличия заканчивались. Оба уха у него были сломаны еще в детстве и висели наподобие свиных, перебитый нос напоминал пятачок, а на шею спускались пять подбородков.
Кабан, как и все преступники, был ленив, глуп и ненадежен. Общеизвестно, что для того, чтобы стать среди преступников авторитетом, не требуется ни особого интеллекта, ни силы воли. Необходимо и достаточно всегда быть готовым к тому, что тебя ударят в спину, и всегда быть готовым при возможности ударить в спину первым. Винс сам много лет провел по ту сторону закона, выработал подобное качество у себя и научился диагностировать его у других.
Местом встречи Кабан назначил турнирный лагерь, туда Винс сразу и отправился, отправив остальную банду размещаться по указанному Кабаном адресу в западном предместье. В лагере пропусков не требовалось, и вообще никакого контроля на входе в дневное время не было, поскольку с рыцарями приехало несколько сотен разной прислуги, не поддающейся внешней идентификации и не говорящей по- итальянски. Почти все места были заняты, кое-где запоздалые гости еще только ставили шатры. Благородная публика садилась завтракать, а менее благородная занималась своими обязанностями и не лезла в чужие дела. Никто не мешал двум бандитам гулять по улицам лагеря и мирно беседовать.
— Я тебя не порадую. Не приехали они, — с ходу начал Кабан.
— Точно?
— Вчера к вечеру еще не были. Мы проверяли всех, кто подходил под описание.
— А по титулу и гербу не судьба проверить?
— Умный нашелся, — фыркнул Кабан, — титулов и гербов здесь как грязи. Он на выбор под двумя может приехать, и она под двумя. Он может «защищать ее цвета» и вообще свой герб не показывать. Может быть, у них еще какое-то владение есть, со своим гербом, которого мы не знаем. Могут и под выдуманными именами заявиться, это всегда модно было, особенно на растительную тему. «Рыцарь глубокого дупла» и «Дама ядреного корня», гы.
— Ты не выделывайся. Кого попало на турнир не пускают. Каждый должен пройти регистрацию у герольдов и сообщить свой настоящий герб и родословную.
— Гы-гы-гы! — затряс подбородками Кабан, — Герольдов! Вхожу я, стало быть, к главному герольду, шляпу вот этак на стол бросаю и говорю «а где у нас хер Максимилиан как-бишь-его?»
Винс поджал губы. Да, герольды знают все, но к ним Кабану не попасть. К ним вообще никому меньше графа не попасть, и графу-то не каждому.
— Ну хорошо, но у него же здесь полно врагов. А у нее полно подруг. Ты за сплетнями-то можешь проследить?
— Обижаешь. Мне мои девки все докладывают. Его сначала вообще не ждали. Каждый второй немец хвалился, как бы он его красиво вызвал, победил и ногу на грудь поставил. Потом пошел слух, что наш вроде приедет — хвастаться перестали, зато начали трепаться, какой он бесчестный, что таких вообще на турнир пускать нельзя.
— А он что, бесчестный? — удивился Винс. По вводной от де Креси ничего такого не было.
— По мне так он еще слишком честный, гы. И добрый до изумления. У него столько живых врагов, а он и в ус не дует. Местные того же мнения. Подробности потом тебе мадам расскажет, меня такая ерунда не сильно волнует.
— Может быть, он сегодня утром приехал?
— Завтра к утру узнаем. Народ к девкам пойдет к вечеру, девки утром мне доложат, что за ночь слышали.
— Как только узнают, пусть все бросят и доложат, — потребовал Винс.
— Ночью?
— Ночью.
— Ты правда думаешь, что я кому-то, — Кабан остановился и посмотрел на Винса как на дурака, не понимающего очевидных вещей, — Скажу? Где? Я? Сплю?
Винс отвернулся. Ему стало как-то не по себе оттого, что такое вот быдло смотрит на него с чувством собственного превосходства. Но «клиента» надо было найти как можно раньше.
— У него родственники есть? Друзья? Надо их под присмотром держать.
