Глава XVIII. Том пересказывает свой удивительный сон

Вот в этом-то и состояла великая тайна Тома – в замысле касательно того, как он и его собратья-пираты вернутся в родной городок, чтобы поприсутствовать на собственных похоронах. До миссурийского берега они добрались, едва забрезжила субботняя заря, переплыв реку верхом на бревне и высадившись в пяти-шести милях ниже городка, потом поспали немного на опушке ближайшего к нему леса, а когда совсем рассвело, прокрались задними проулками и улочками к церкви и доспали свое на хорах, среди неразберихи поломанных скамей.

В понедельник утром, за завтраком, тетя Полли и Мэри обходились с Томом необычайно ласково, наперебой исполняя любое его желание. Да и разговор за столом велся непривычно живой. И, помимо прочего, тетя Полли сказала:

– Что же, Том, я бы не назвала это удачной шуткой, – заставить всех промучиться почти неделю, пока вы, мальчики, весело проводили время, и уж совсем нехорошо, что тебе хватило жестокосердия причинить такие страдания мне. Если ты смог переплыть на бревне реку, чтобы явиться на ваши похороны, то мог бы, наверное, переплыть ее и раньше, и подать мне какой-нибудь знак, что ты не умер, а всего-навсего убежал.

– Верно, Том, уж это ты сделать мог бы, – сказала Мэри, – да я не сомневаюсь, и сделал бы, если бы подумал об этом.

– Ведь правда, Том? – спросила тетя Полли и лицо ее осветила робкая надежда. – Скажи, сделал бы, если бы подумал?

– Я… ну, не знаю. Ведь я тогда все испортил бы.

– Ах, Том, я надеялась, что ты меня любишь хотя бы настолько, – сказала тетя Полли  горестным тоном, от которого сердце мальчика сжалось. – Как было бы хорошо, если бы ты оказался до того заботливым, чтобы хоть подумать об этом, пусть даже не сделать.

– Право, тетушка, он же это не со зла, – заступилась за Тома Мэри, – а от одного только легкомыслия. Таков уж наш Том – все впопыхах, а подумать у него и времени нет.

– Ну и тем хуже. Вот Сид подумал бы. И не только подумал, Сид вернулся бы и сделал это. Когда-нибудь, Том, ты оглянешься назад и пожалеешь, что совсем обо мне не заботился, хоть это ничего тебе и не стоило, пожалеешь – да поздно будет.

– Но, тетя, вы же знаете, как я вас люблю, – сказал Том.

– Знала бы, если бы за твоими словами следовали поступки.

– И я сам жалею теперь, что не подумал об этом, – покаянно сказал Том, – зато вы мне приснились, это ведь тоже что-нибудь да значит, правда?

– Не так уж и много, – меня вон и кот во сне видит, – но все-таки лучше, чем ничего. И что же тебе приснилось?

– Да вот, ночью в среду мне привиделось, что вы сидите здесь, у кровати, а вон там, у дровяного ящика, Сид сидит и Мэри тоже.

– Да, так мы и сидели. Мы всегда так садимся. Что же, спасибо и на том, что ты потрудился хотя бы во сне повидаться с нами.

– И еще мне приснилось, что здесь была мать Джо Харпера.

– Верно, была! А что еще ты видел?

– Да много чего. Правда, теперь у меня все как-то смазалось, замутилось.

– Ну, постарайся, припомни, – ведь ты же можешь!

– Я вроде бы помню, что ветер… ветер чуть не задул эту… ну как ее…

– Ах, да постарайся же, Том! Ветер чуть не задул… Ну же!

Том с минуту просидел, прижав ко лбу пальцы, а после объявил:

– Вспомнил! Вспомнил! Свечу он чуть не задул!

– Милость Господня! Продолжай же, Том – продолжай!

– И вы, помнится, сказали: «Сдается мне, дверь у нас…».

– Да продолжай же, Том!

– Постойте, дайте подумать немного – ну хоть секунду. Ах да… вы сказали, что, кажется, она отворилась.

– Не сойти мне с этого места, так все и было! Ведь правда, Мэри? А дальше?