в картинках – в смысле, с демонстрацией фотографий. Дело в том, что даже среди допущенных в тот момент к телу журналистов случайно затесались те, кто расценивал эту историю как позорное пятно собственной биографии.
А уж звонившие мне в тот момент коллеги-изгои все, не сговариваясь, произносили один и тот же текст:
– Слава Богу, что нас туда не пустили! От такого ведь потом всю жизнь не отмыться…
А когда я вернулась домой, в Москву, в воздухе уже стояла гарь и телевизор не работал. Пожар на Останкинской башне стал абсолютным прообразом того разгрома, который уже спустя несколько месяцев Путин устроил сначала на ОРТ, потом на НТВ, а затем на ТВ-6 и ТВС.
Путин был в ярости от того, что ОРТ и другие телеканалы критиковали его бездействие в момент трагедии. Но это был, разумеется, лишь мелкий предлог для того, чтобы начать глобальный передел на телевидении, направленный на ликвидацию неподконтрольных Кремлю телеканалов.
Президент немедленно собрал в Кремле очередной закрытый брифинг для карманных журналистов и передал стране через этих гонцов следующее послание:
– Если олигархи будут вопить, то будут сразу же получать по башке!
В тот момент в качестве главного кандидата на получение по башке Путин наметил, разумеется, Бориса Березовского, который, как выразился президент, в момент гибели Курска сознательно раскачивал лодку (через контролируемый олигархом в тот момент ОРТ). Этим заявлением Путин дал отмашку к следующей серии раскулачивания олигархов: теперь уже не только врага Гусинского, а и бывшего друга – Березовского, а также к активным действиям по переделу СМИ. В том числе – и силовым. В ночь после выхода в эфире ОРТ сюжета, где ставилась под сомнение адекватность действий главы государства в момент гибели подводной лодки, соответствующие кассеты были изъяты милицией из архивов редакции. Причем – с согласия гендиректора ОРТ Константина Эрнста. И это было только начало.
В своей ярости на Гусинского, Березовского, а главное – на все СМИ, вместе взятые, Путин, кажется, не осознавал одного: если бы даже все оппозиционные телеканалы Кремль прихлопнул тогда сразу, не мучаясь, – просто не восстановили бы после останкинского пожарища, по техническим причинам, и все, – тот, первый год путинского президентства все равно бы запомнился его избирателям именно теми жуткими, зловещими, символическими трагедиями, следовавшими одна за другой.
Их ответ Чемберлену
Я знала, что даже после зачистки из кремлевского пула большинства птенцов гнезда Гусинского некоторым журналистам из холдинга Медиа-Мост не только сохраняли в Кремле аккредитацию, но даже и время от времени устраивали конфиденциальные встречи с главой государства. Все эти люди использовались Кремлем, конечно же, совсем не в качестве журналистов, а как связные между администрацией президента и опальным олигархом, – поскольку отношения в ходе взаимной войны настолько обострились, что связь по прежним, прямым каналам, стала уже немыслимой.
Так, в качестве связного между Кремлем и Гусинским (уже после вынужденного бегства последнего за границу) использовался, например, Алим Юсупов, работавший в тот момент на канале НТВ. Пару раз он даже связывал Путина по телефону с Гусинским, и президент пообещал олигарху встречу на нейтральной территории. Но потом обманул.
Однажды, в сентябре 2000 года, в роли посредника между администрацией президента и хозяином газеты Коммерсантъ Березовским пришлось выступить и мне. Но, к счастью, не через какие-то секретные каналы (я в тот момент даже телефона Березовского не знала), а прямо со страниц газеты.
Борис Березовский быстро почувствовал, что 1-й телеканал, ОРТ (БАБ являлся в тот момент владельцем 49% акций этого телеканала и главным спонсором), станет 1-м и в кремлевском списке на ликвидацию, и придумал хитрый контрход. Опальный олигарх объявил, что передает все свои акции представителям творческой интеллигенции в трастовое управление. И предложил то же самое сделать и государству с оставшимися 51% акций. То есть, если бы схема сработала, то отнимать телеканал Кремлю пришлось бы уже не у олигарха, а у общественности.
Мне позвонил главный редактор Коммерсанта Андрей Васильев и попросил:
– Слушай, а можешь ты раздобыть в Кремле их ответ Чемберлену на публичную инициативу Березы? Хотя бы анонимный?
В своем открытом письме Березовский утверждал, что высокий чин кремлевской администрации предъявил ему ультиматум: передать в течение двух недель в управление государству свой пакет акций ОРТ или отправляться вслед за Гусинским. Вся тусовка знала, что этот высокий чин – сам Путин. Вслед за которым ультиматум Березовскому подтвердил и глава кремлевской администрации Александр Волошин.
Вот я и отправилась за ответом Чемберлену к Волошину.
– Александр Стальевич, Березовский понял фразу отправляться вслед за Гусинским как прямую угрозу Кремля посадить его в тюрьму.
– Во-первых, про Бутрыки ему ни слова никто не говорил, – сходу, даже не попытавшись опровергать факт ультиматума, заявил мне глава администрации – Имелось в виду – отправляться куда подальше…
– Куда подальше – это в принудительную эмиграцию без права возврата? – уточнила я.
– Да куда угодно! Надоел он уже здесь всем – сил нет! – нервно хихикнул Волошин.
Всегда избегавший публичных интервью, в этот раз кремлевский администратор заявил мне, что я могу процитировать его ответ в газете со ссылкой на высокопоставленного кремлевского чиновника. В компании с высоким чином, на которого ссылался Березовский, это создавало в стране симпатичную властную вертикаль анонимов.
Суть же ответа Волошина сводилась к следующему: государство свою половину акций никому не отдаст, а Березовский, даже если попытается не отдать свои 49% акций, все равно ни на что влиять не сможет.
– Костю Эрнста мы считаем своим человеком, которому можно доверять, – заложил гендиректора ОРТ Волошин. – Журналисты не смогут себе больше позволить спекулировать на чувствах людей и раздувать антипрезидентские настроения. (Имелось в виду как раз освещение по ОРТ беззаботного отпуска президента Путина в момент гибели подлодки Курск.)
