— Я вам напишу. — Она наклонилась над столом, а потом подала сложенный листок. — Хотите, я вызову такси? — Я кивнула. Я слышала, как она звонила. Она сама с трудом могла говорить.

Я спустилась, такси уже ждало у подъезда. Как оно так быстро? — подумала я и села. Я-поехала в гостиницу, я хотела спать, я умирала, так я хотела заснуть, чтобы умереть во сне.

Я проснулась ночью, открыла глаза и поняла, что опять не умерла. Потом вспомнила, это Дино умер, вернее-его задавили, вернее — убили. И я знала, кто убил его, и еще я знала, кто желал этого убийства, кто заказал его. Мой ум был странно ясен, может, потому, что за окном чернела ночь, я сама удивилась такой непривычной ясности.

Во всем виновата я Я лежала, смотрела в ночное окно и шевелила губами. Абсолютно во всем. В том, что нсила с этим ублюдком Рене, в том, что похоть моя, гнусная животная похоть подавила здравый смысл, и я связалась с убийцей. Я виновата в том, что, узнав о свадьбе Дино, распустилась и впала в истерику. Я всегда считала, что со мной не может случиться ничего подобного, а тут как под гипнозом, как под наркотиком. Как я могла так ошибиться? Во всем ошибиться. Как ребенок. Как будто ничего не знаю о жизни, как будто никогда не жила. Я испугалась, что потеряю Дино, когда не было никакой опасности, и в результате потеряла его навсегда. Теперь уже навсегда.

Опять, как вчера, подступили слезы, слабость, головокружение. Я вся сжалась под одеялом, сгруппировалась, как когда-то в школе перед кувырками на уроках гимнастики, и отогнала мысли назад, вглубь. Конечно, Дино вернулся бы ко мне, нет сомнения, это так просто, так очевидно. А теперь не вернется, теперь уже нет. Никогда! Я снова напряглась и снова сдержалась.

Это я убила его. Я ведь могла сказать «нет», простое, короткое «нет», и он не посмел бы, не смог ослушаться, и ничего бы не случилось. Но я промолчала. Почему? Что-то скользкое, извилистое подкралось ко мне изнутри, как дыхание подкралось. Но это было не дыхание.

Я на самом деле хотела, чтобы он умер, шептала я и сама в этой ночной темноте слышала свой полуживой шепот. Жутко. И от шепота и от мысли. Это ведь правда, зачем отрицать самой себе. Я ведь много раз думала, что лучше бы он умер, я думала: «Пусть его вообще не будет, если он не мой». Я желала его смерти.

«Но это разные вещи: хотеть смерти и убить, — возразила я. — Это еще не преступление — хотеть смерти».

«Но я и убила, — я снова услышала шепот, — просто взяла и убила.

И только тут навсегда проникло в меня и окончательно растеклось необратимостью: «Его нет, никогда не будет, и это я убила его!»

Я шептала так часа два, а может быть, и больше, пока не рассвело. В уме опять что-то нарушилось, ясность поблекла и больше не возвращалась полностью, лишь изредка проблесками, но не более.

Я снова стою у окна, оно притягивает меня призрачностью отделения от мира, которую даже на ощупь можно определить лишь прохладой стекла. В стекле существует мистика, фатальность исхода, к тому же дождь. Я люблю дождь, его шорох, его влагу, замеревшую под ним природу, особенно сейчас, когда темно, и дождь различается только на слух. Я опять у окна. Зачем? Я ничего даже не пытаюсь разглядеть.

Это странно, как человек, обличая себя ошибкой, тут же совершает еще одну, самим признанием ошибки? Как я могла обвинять себя, как могла не понять то, что так легко поняла сегодня? Я ни в чем не виновата! Как я могла опять ошибиться тогда, в гостинице? Но ошиблась.

Я так и бормотала одно и то же, скрючившись на кровати, будто меня самой стало меньше от смерти Дино. Потом я снова подумала про Рене. Как я могла его любить, этого зверя, животное? Но ведь любила. А теперь ненавижу!

Вот Стив, подумала я, Стив совсем другой. Я двумя руками ухватилась за свой шепот и потянула к себе. Стив, родной мой, я ведь за эти месяцы забыла о тебе, хотя ты единственный, ты один, самый главный, кто остался у меня. Ты самый верный, самый долгий, прошедший через всю жизнь. Как я могла забыть о тебе?

Я встала, чуть не упав от резкости движения, оглянулась, ища телефон. Оказалось, что он стоял рядом. Я сняла трубку, мне оставалось набрать номер, но рука застыла на телефонном диске.

Я не знаю номера, никогда не знала, потому что никогда не звонила.

Но это даже хорошо, сообразила я, это к лучшему. Мне в любом случае нечего здесь делать, в этой Европе, мне пора домой, через столько лет, туда, где все началось, к тому, с кем все началось.

Я устала, как же я устала, мне хочется покоя и тихой любви, мы поселимся со Стивом в деревне, где будет тихо и легко. Я рожу ему детей, я еще смогу родить, даже не одного, а двух или трех, и мы будем жить настоящей семьей, любя друг друга. Я стану совсем другой и все забуду. Он ведь все время писал, что любит меня. И я люблю его, моего Стива, я всегда его любила, это так очевидно.

Я сидела на кровати, спустив ноги, смотря в одну точку, и чувствовала, что меня лихорадит, прострация сменилась лихорадкой. Это было продолжением болезни, теперь я это знаю, но тогда мне казалось, что надо быть энергичной и надо действовать. Мне нечего было собирать, я ничего не вынимала из сумки, только туалетные принадлежности. Я натянула джинсы, майку, все уже несвежее, ну и черт с ним, я только почистила зубы и умыла лицо — не было времени, я должна была спешить как можно быстрее — и спустилась вниз. Я заплатила за гостиницу, мне тут же вызвали такси, я сказала «аэропорт», и еще сказала «быстрее, мне надо быстрее». Мне было очень холодно, меня колотило от холода, я открыла сумку, вытащила свитер и надела его.

Мы почти подъехали, я видела, как совсем близко самолеты боронят воздух своими тупыми, задранными мордами, я полезла в карман за деньгами и достала сложенную бумажку. Я долго не могла понять, что это, а потом поняла: кладбище, где похоронили Дино, адрес. Я опаздывала, я должна была быстрее улететь, к тому же я дрожала от холода, но разве это имело значение? Я не могла не побывать на кладбище, хотя бы минуту не постоять перед могилой Дино, и я назвала шоферу новый адрес, и тот, даже не удивившись, стал искать разворот. Мы ехали долго, я не понимала, почему так долго, мы останавливались, шофер открывал карту, ругался, я тоже что-то говорила в ответ. Наконец уже совсем за городом мы нашли небольшое кладбище и остановились у ворот. Я попросила водителя подождать меня, всего десять минут, тот молча кивнул.

В конторе небритый, неопрятного вида старик говорил по телефону, переворачивая страницы замусоленной книги, слюнявя толстые, с грязными ногтями пальцы. Я села на стул и снова встала, подошла к столу, почти нависнув над стариком, я не могла ждать, у меня не было времени, но он не обращал на меня внимания и продолжал говорить, даже не поднимая глаз. Я взяла со стола карандаш и на лежащей тут же газете написала имя и фамилию и подсунула старику под нос. Тогда он зажал трубку толстой ладонью и сказал: «Подождите, я скоро». Но я не могла ждать.

— Вы только скажите, где могила. — Он посмотрел на мои каракули.

— А, этого парня, которого позавчера похоронили?

Меня снова стало знобить. Он назвал место, и я вышла.

Могильный холмик был усыпан еще не завядшими букетами цветов, некоторые чуть пожухли, но таких было мало. Из свежей земли торчала железная табличка с именем и фотографией. Я наклонилась, чтобы рассмотреть. Дино совсем не изменился, совсем такой же, он улыбался и смотрел на меня. У меня не было его фотографии, я считала это плохой приметой — к разлуке. Но сейчас уже было все равно, длиннее разлуки не бывает. Я оглянулась, рядом никого не было, и вытащила табличку. Я так спешила, вытаскивая фотографию, что чуть не порвала ее, но не порвала, только помяла. А потом ушла, катастрофически не хватало времени и надо было спешить.

Таксист меня ждал, да и куда ему было деться, и мы снова поехали в аэропорт. Я достала портмоне и полонсила в него фотографию, она как раз поместилась в него.

Самолет улетал только через три часа, и я искала другую авиакомпанию с более ранним вылетом, но не нашла, другие вылетали еще позже, и мне было страшно вот так торчать у всех на виду столько времени. Черт знает что могло произойти, море людей вокруг, да и толкотня. Я не хотела сидеть на одном месте и поэтому, чтобы не бросаться в глаза, каждые пятнадцать минут переходила из бара в бар, из одного зала в другой.

Я думала, я сойду с ума за эти три часа, так медленно все двигалось: все эти объявления, очереди. Потом мне показалось, что какой-то тип следит за мной, он так пристально смотрел, что я испугалась и перешла в другой зал и долго оглядывалась, но его не было. Потом вроде бы в толпе мелькнул тот