божью не ходим, и свечку Миколе купить не на что.

Нехлюдов уж давно знал, не по слухам, не на веру к словам других, а на деле, всю ту крайнюю степень бедности, в которой находились его крестьяне; но вся действительность эта была так несообразна со всем воспитанием его, складом ума и образом жизни, что он против воли забывал истину, и всякий раз, когда ему, как теперь, живо, осязательно напоминали ее, у него на сердце становилось невыносимо тяжело и грустно, как будто воспоминание о каком-то свершенном, неискупленном преступлении мучило его.

- Отчего вы так бедны? - сказал он, невольно высказывая свою мысль.

- Да каким же нам и быть, батюшка ваше сиятельство, как не бедным? Земля наша какая - вы сами изволите знать: глина, бугры, да и то, видно, прогневили мы бога, вот уж с холеры, почитай, хлеба не родит. Лугов и угодьев опять меньше стало: которые позаказали в экономию, которые тоже в барские поля попридрали. Дело мое одинокое, старое... где и рад бы похлопотал - сил моих нету. Старуха моя больная, что ни год, то девчонок рожает: ведь всех кормить надо. Вот один маюсь, а семь душ дома. Грешен господу богу, часто думаю себе: хоть бы прибрал которых бог поскорее,-и мне бы легче было, да и им-то лучше, чем здесь горе мыкать...

- О-ох! - громко вздохнула баба, как бы в подтверждение слов мужа.

- Вот моя подмога вся тут,- продолжал Чурис, указывая на белоголового шершавого мальчика лет семи, с огромным животом, который в это время робко, тихо скрипнув дверью, вошел в избу и, уставив исподлобья удивленные глаза на барина, обеими ручонками держался за рубаху Чуриса. - Вот и подсобка моя вся тут,- продолжал звучным голосом Чурис, проводя своей шершавой рукой по белым волосам ребенка,-когда его дождешься? а мне уж работа невмочь. Старость бы еще ничего, да грыжа меня одолела. В ненастье хоть криком кричи, а ведь уж мне давно с тягла, в старики пора. Вон Ермилов, Демкин, Зябрев - все моложе меня, а уж давно земли посложили. Ну, мне сложить не на кого,- вот беда моя. Кормиться надо: вот и бьюсь, ваше сиятельство.

- Я бы рад тебя облегчить, точно. Как же быть? - сказал молодой барин, с участием глядя на крестьянина.

- Да как облегчить? Известное дело, коли землей впадать, то и барщину править надо,- уж порядки известные. Как-нибудь малого дождусь. Только будет милость ваша насчет училища его увольте: а то намедни земский приходил, тоже, говорит, и его ваше сиятельство требует в училищу. Уж его-то увольте: ведь какой у него разум, ваше сиятельство? Он еще млад, ничего не смыслит.

- Нет, уж это, брат, как хочешь,-сказал барин,- мальчик твой уж может понимать, ему учиться пора. Ведь я для твоего же добра говорю. Ты сам посуди, как он y тебя подрастет, хозяином станет, да будет грамоте знать и читать будет уметь, и в церкви читать-ведь все у тебя дома с божьей помощью лучше пойдет,- говорил Нехлюдов, стараясь выражаться как можно понятнее и вместе с тем почему-то краснея и заминаясь.

- Неспорно, ваше сиятельство,- вы 1000 нам худа не желаете, да дома-то побыть некому: мы с бабой на барщине - ну, а он, хоть и маленек, а все подсобляет, и скотину загнать и лошадей напоить. Какой ни есть, а все мужик,и Чурисенок с улыбкой взял своими толстыми пальцами за нос мальчика и высморкал его.

- Все-таки ты присылай его, когда сам дома и когда ему время,- слышишь? непременно.

Чурисенок тяжело вздохнул и ничего не ответил.

V

- Да я еще хотел сказать тебе,-сказал Нехлюдов,- отчего у тебя навоз не вывезен?

- Какой у меня навоз, батюшка ваше сиятельство! И возить-то нечего. Скотина моя какая? кобыленка одна да жеребенок, а телушку осенью из телят дворнику отдал - вот и скотина моя вся.

- Так как же у тебя скотины мало, а ты еще телку из телят отдал? - с удивлением спросил барин.

- А чем кормить станешь?

- Разве у тебя соломы-то недостанет, чтоб корову прокормить? У других достает же.

- У других земли навозные, а моя земля - глина одна, ничего не сделаешь.

- Так вот и навозь ее, чтоб не было глины; а земля хлеб родит, и будет чем скотину кормить.

- Да и скотины-то нету, так какой навоз будет? 'Это странный cercle vicieux' [порочный круг (франц.).],- подумал Нехлюдов, по решительно по мог придумать, что посоветовать мужику.

- Опять и то сказать, ваше сиятельство, не навоз хлеб родит, а все бог,-продолжал Чурис.-Вот у меня летось на пресном осьминнике шесть копен стало, а с навозкой и крестца не собрали. Никто как бог! - прибавил он со вздохом.-Да и скотина ко двору нейдет к нашему. Вот шестой год не живет. Летось одна телка издохла, другую продал: кормиться нечем было; а в запрошлый год важная корова пала; пригнали из стада, ничего не было, вдруг зашаталась, зашаталась, и пар вон. Все мое несчастье!

- Ну, братец, чтоб ты не говорил, что у тебя скотины нет оттого, что корму нет, а корму нет оттого, что скотины нет, вот тебе на корову,- сказал Нехлюдов, краснея и доставая из кармана шаровар скомканную пачку ассигнаций и разбирая ее,- купи себе на мое счастье корову, а корм бери с гумна,- я прикажу. Смотри же, чтоб к будущему воскресенью у тебя была корова: я зайду.

Чурис так долго, с улыбкой переминаясь, не подвигал руку за деньгами, что Нехлюдов положил их на конец стола и покраснел еще больше.

- Много довольны вашей милостью,-сказал Чурис с своей обыкновенной, немного насмешливой улыбкой.

Старуха нескольио раз тяжело вздохнула под полатями и как будто читала молитву.

Молодому барину стало неловко; он торопливо встал с лавки, вышел в сени и позвал за собой Чуриса. Вид человека, которому он сделал добро, был так приятен, что ему не хотелось скоро расстаться с ним.

- Я рад тебе помогать,-сказал он, останавливаясь у колодца,- тебе помогать можно, потому что, я знаю, ты не ленишься. Будешь трудиться - и я буду помогать; с божиею помощью и поправишься.

- Уж не то, что поправиться, а только бы не совсем разориться, ваше сиятельство,-сказал Чурис, принимая вдруг серьезное, даже строгое выражение лица, как будто весьма недовольный предположением барина, что он может поправиться.- Жили при бачке с братьями, ни в чем нужды не видали; a вот как помер он да как разошлись, так все хуже да хуже пошло. Все одиночество!

- Зачем же вы разошлись?

- Все из-за баб вышло, ваше сиятельство. Тогда уже дедушки вашего не было, а то при нем бы не посмели: тогда настоящие порядки были. Он, так же как и вы, до всего сам доходил,- и думать бы не смели расходиться. Не любил покойник мужикам повадку давать; а нами после вашего дедушки заведовал Андрей Ильич не тем будь помянут - человек был пьяный, необстоятельный. Пришли к ному проситься раз, другой - нет, мол, житья от баб, позволь разойтись; ну, подрал, подрал, а наконец, тому дело вышло, все-таки поставили бабы на сво 1000 ем, врозь стали жить; а уж одинокий мужик известно какой! Ну да и порядков- то никаких не было: орудовал нами Андрей Ильич как хотел. 'Чтоб было у тебя все',- а из чего мужику взять, того не спрашивал. Тут подушные прибавили, столовый запас тоже сбирать больше стали, а земель меньше стало, и хлеб рожать перестал. Ну, а как межовка пришла, да как он у нас наши навозные земли в господский клин отрезал, злодей, и порешил нас совсем, хоть помирай! Батюшка ваш - царство небесное - барин добрый был, да мы его и не видали, почитай: все в Москве жил; ну, известно, и подводы туда чаще гонять стали. Другой раз распутица, кормов нет, а вези. Нельзя ж и барину без того. Мы этим обижаться не смеем; да порядков не было. Как теперь ваша милость до своего лица всякого мужичка допускаете, так и мы другие стали, и приказчик-то другой человек стал. Мы теперь знаем хоша, что у нас барин есть. И уж и сказать нельзя, как мужички твоей милости благодарны. А то в опеку настоящего барина не было: всякий барин был: и опекун барин, и Ильич барин, и жена его барыня, и писарь из стану тот же барин. Тут-то много-ух! много горя приняли мужички!

Опять Нехлюдов испытал чувство, похожее на стыд пли угрызение совести. Он приподнял шляпу и пошел дальше.

VI

'Юхванка Мудреный хочет лошадь продать',- прочел Нехлюдов в записной книжечке и перешел чрез улицу, Ко двору Юхванки Мудреного. Юхванкина изба была тщательно покрыта соломой с барского гумна и срублена из свежего светло-серого осинового леса (тоже из барского заказа), с двумя выкрашенными красными ставнями у окон и крылечком с навесом и с затейливыми, вырезанными из тесин перильцами. Сенцы и холодная изба были тоже исправные; но общий вид довольства и достатка, который имела эта связь, нарушался несколько пригороженной к воротищам клетью с недоплетенным забором и раскрытым