- Давно ли ты стал не выносить? - спросил я иронически. Все мы знали его влюбчивость, знали о четырех его браках.

Он ответил очень серьезно:

- С тех пор, как понял, что они чужие.

- Все женщины одинаковые, - попробовал я отшутиться, - различаются только габаритами, возрастом и мастью.

- Я тоже так думал. Я подсчитал, что за всю историю человечества, учти! - за всю тьму веков, ни разу не встречались юноша и девушка, как говорится, созданные друг для друга. Ни разу! Это страшно. Во все времена женились на чужих невестах, выходили замуж за чужих женихов. Отсюда недоразумения, размолвки, ссоры. Чужие и есть чужие. Я даже не могу и представить, каким будет брак, если отыщется та самая, Единственная. Это должно быть и правду что-то необыкновенное, небывалое, непохожее на все остальные заурядные браки!

Мы вернулись в зал. Я снова опустился в кресло, стараясь выразить в словах невообразимое чувство протеста перед машинизацией вопросов любви и брака.

- Все упирается в машину. Все-таки, я не позволил бы ей выбирать мне жену.

Олесь следил за светящейся линией на одном из экранов. Вдруг сделал несколько быстрых переключений и лишь тогда ответил:

- Молодец. Герой! Страдалец за доброе старое время. Но все-таки, учти, не машина мне подбирает невесту, а я - через машину. Машина - мой локатор. Ты знаешь, что такое локатор?

- Все равно, - сказал я упрямо. - Кибернетика в любви - кощунство. А я, как и всякий нормальный человек, стою за освященные атрибуты. Лунный свет, тихий сад, журчание ручья... И никаких тебе транзисторов. Только соловьиная трель!

- А все-таки достижения техники не гнушаешься и на свидании, - сказал он иронически. - Снимал бы часы. Ведь счастливые часов не наблюдают? И вообще, одевался бы в звериные шкуры. Заодно иди громить технику, как некий писатель на Западе, купивший три роскошных автомобиля, но предпочитающий ходить пешком. Бедолага из-за этого ни разу не побывал на зарубежных пресс-конференциях. Сейчас модно вздымать нежную душу против уж-жасной технизации и тянуть в доброе старое пещерное время, но вся эта мышиная возня обречена на провал. И раньше было немало попыток остановить цивилизацию, но это не удалось ни в пещерный век, ни во времена средневековья, ни удастся и сейчас!

Не кричи так, - сказал я. - Не кричи. Тебе выть надо, а не кричать!

Его руки порхали над белыми зубами клавиш, и тем никак не удавалось цапнуть его за пальцы.

- Ты полагаешь, что все учел? - сказал я, переходя в новое наступление. - Учел все свои н_а_с_т_о_я_щ_и_е требования? Закажешь одно, а подсознательное 'Я' желает другое. Мечтаешь о блондинке, а твое альтер эго ищет только рыжую. Или возьмем другой случай, когда ты сам не знаешь, что ищешь. Например, ты уже встречался с блондинками, брюнетками, шатенками - худыми и толстыми, рослыми и коротышками. Все нравилось, со всеми было хорошо. И только я, твой приятель, заметил интересную деталь: у всех девушек была капризно оттопыренная верхняя губка. Именно это и придавало им в твоих глазах неописуемое очарование. А ты этого и сам не знал. Так можешь ли быть уверенным, что учтешь все подобные вещи?

Он обернулся, посмотрел поверх очков.

- Возражение резонное, - сказал он, глядя с сожалением. - Веское возражение. Достойное поэта. Ты и взаправду не знаешь таблицу умножения?.. Гм, никогда бы не подумал. Неужели всерьез полагаешь, что я сяду перед микрофоном и буду бубнить: 'Хочу блондинку, с длинными шелковыми волосами, лучезарными глазами, нежным сердцем, маленьким ротиком и ласковыми ладонями'?

- Примерно так, - ответил я, стараясь сохранить достоинство, Конечно, ты можешь дойти и до таких вмешательств и непристойностей, как пожелаешь узнать ее возраст, объем груди, талии...

- ... и бедер, - добавил он замогильным голосом.

- И бедер, - сказал я с достоинством.

- Так и говори, поэт.

- Не думаю, чтобы кто-то откликнулся на такие гнусности.

Он встал, потянулся. Суставы захрустели, однако сутулая спина осталась сгорбленной. Длинные худющие руки с растопыренными бледными пальцами больше подошли бы узнику Бухенвальда или средневековому аскету.

- Поэт! - сказал он презрительно. - Литератор! Чистая непорочная душа. Ты еще не знаешь до каких гнусностей - с твоей точки зрения - может дойти настоящий кибернетик! Пора тебя обшокировать по- настоящему. Ты будешь раздавлен, поэт!

- Ну-ну, - сказал я неуверенно.

- Ничего такого я не ввожу в машину. Примитив. Да и зачем? Я вложу свои данные. Не разумеешь? Знакомлю с энецефаллограммами, щелочным составом крови, строением нейронов и схемой их связей, хромосомами, ДНК... и прочими необходимыми вещами. А машина уже сама подберет то, что я ищу. Ну как?

Я чувствовал себя так, будто меня окунули в зловонную лужу. А потом еще истоптали сапогами. Состав крови, хромосомы, перестальтика, экскременты...

- Ты это всерьез? - спросил я хрипло.

- Как бог свят! - ответил он и захохотал.

Он всегда смеялся неприятно, но на этот раз хохот был просто отвратительным.

- Тем хуже для тебя, - сказал я.

- Почему? - спросил он.

В стеклах очков отражался закат солнца, и я вместо зрачков видел багровые блики. На миг ситуация оказалась знакомой. Но тогда меня звали Фаустом, а его... его тоже звали иначе.

- Почему? - повторил он вопрос.

- Потому, что ты получишь то, что заслуживаешь, - ответил я зло.

Он позвонил через неделю. Голос показался мне взволнованным. Когда срочно попросил приехать, я поколебался, но не поленился одеться и выйти на улицу в слякотную погоду, хотя все еще не остыл от злости.

Едва я вошел в зал машинных расчетов, Олесь протянул длинную ленту с крохотными дырочками.

- Что это? - спросил я сердито. Никому не нравится, если его тычут носом в собственное невежество, к тому же момент не слишком подходил для шуток.

Но Олесь не шутил. Он спохватился и сказал:

- Ах да, ты не знаком с двоичным кодом... Это адрес. Один-единственный. Она выдала его сразу после твоего ухода. Ты еще фыркал на лестнице, как рассерженный кот, а я уже держал это в руках.

- И что тебя тревожит?

Я оглянулся. Старое кресло стояло на прежнем месте. Это немного примирило меня, и я опустился на мягкое сидение.

- Понимаешь... Все получилось несколько иначе. Во-первых, я полагал, что 'Алкома' выдаст несколько адресов. Таким образом, у меня осталась бы хоть какая-то свобода выбора. Во-вторых, я сразу же написал письмо. Объяснил незнакомке, что и как...

- Ну и...? - подтолкнул я, ощущая нарастающее волнение.

- Вот тебе и 'ну и', - сказал он сердито. - Взгляни.

Он протянул еще один листок. Я покосился на бумажку подозрительно, но это был простой бланк телеграммы. Там стояло всего два слова: 'Еду. Ива.'

- Красивое имя, - сказал я примирительно. - Оригинальное. Ни разу не встречал.

- При чем тут имя? К тому же на телеграфе наверняка перепутали. Скорее всего Ева или Ира.

- Или Ида...

- Да перестань ты с именами! Она вот-вот явится!

Он смотрел растерянно, за толстыми стеклами его очков беспомощно мигали покрасневшие глаза. Тонкие пальцы ерошили остатки шевелюры. Я невольно ощутил злорадство.

- Решительная девушка, - сказал я.

- Очень решительная! А я хотел постепенно. Познакомиться сначала. Словом, чтобы все было как