Россоха вскочил:

– Погодите!.. Именно эти вопросы нельзя пересматривать! Это же основа нашей работы.

– Пересматривать можно все, – громыхнул Беркут немедленно, словно все время помнил про их старую вражду. – Только стоит ли?.. Хакама права в другом: роль Богоборца все еще чересчур… чересчур. Он один из нас, так он говорит, и мы так говорим, но все помним, что он нас согнал в этот Совет, как стадо баранов, огромной дубиной!

Россоха возразил:

– Ты считаешь, что Совет Семи – плохо?

– Это прекрасно, – отпарировал Беркут. – Мне только не нравится, что он согнал нас силой. Я это помню все время! Это грызет мою гордость, как сто тысяч короедов грызут трухлявый пень!

Хакама сдержанно улыбалась. Похоже, Беркут, один из самых сильных и яростных чародеев, на ее стороне. Вернее, на стороне тех, кто желал бы избавиться от тирании того сильного лесного человека, который явился неизвестно откуда, а потом канул неизвестно куда.

«Но ненадолго канул, – сказало ее сознание. – Ненадолго. В твоей тайной комнате есть зеркало, в котором ты постоянно стараешься отыскать его след… А когда находишь, твое золото находит много храбрецов, готовых побороться хоть с Богоборцем, хоть с любым чудовищем».

– И еще одно, – сказала она громко, – но очень важное! Да, мы все потеряли свою мощь… как маги. У нас остались капли… которыми просто пренебрегаем. Чему радоваться в этой ситуации? Да хотя бы тому, что Богоборец потерял ее точно так же, как и мы. Сейчас он не сильнее обыкновенного здорового молодого… или не совсем молодого деревенского парня.

Беркут спросил с интересом:

– Почему деревенского?

– Насколько знаю, он никогда не учился воинским наукам, не умеет владеть мечом, никогда не носил доспехи. И он все-таки очень молод… что его тридцать или сорок лет в сравнении с нашими сотнями? Мы за это время не только многое узнали о людях, но и перепробовали множество занятий, профессий, сменили увлечения десятки раз… Вот Россоха, при всем его смиренном виде, владеет всеми видами оружия лучше, чем любой из героев, потому что когда-то ему нравилось бродить с мечом в мускулистой руке и чистить землю от чудовищ. Но, кроме того, он знает все существующие науки, и эти знания теперь ему нравятся больше надоевших драк с мечами и топорами. Все мы знаем очень много, чего не знает Богоборец!.. А самое главное, за время существования Совета Семи Тайных мы узнали все тайны всех правителей, знаем все их спрятанные сокровища, знаем, где в горах залегает золото или серебро, знаем, где россыпи драгоценных камней, знаем… знаем все, что можно было узнать!.. А вот Богоборец этого не знает. Он искал не знания, а нечто помимо знаний… он даже сам не знает, что он искал.

Короед спросил осторожно:

– Но… не нашел?

Хакама фыркнула:

– Как будто такое можно найти!

– Найти можно все…

– Если это зачарованный меч, – отпарировала она, – или сундук с сокровищами!.. Но он искал нечто странное, что заставило бы человека… любого человека!.. и нас в том числе вести жизнь только праведную, правильную и никогда не совершать нехороших поступков!

Беркут заржал: Хакама очень хорошо скопировала интонацию Богоборца. Остальные колдуны посмеивались тише, но все вздыхали свободнее, плечи расправились. Странен и нелеп человек, который сам себе связывает руки. Человек должен быть свободен в совершении и хороших, и нехороших поступков, ибо сегодня они нехорошие, а завтра уже считаются вообще прекрасными и достойными.

Беркут спросил прямо:

– И что ты предлагаешь?

– Всего лишь отыскать Богоборца, – ответила она осторожно. – Выяснить, не привлекая его внимания, в самом ли деле он потерял, как и мы, мощь чародея…

Одобрительный ропот поддержал ее слова. Все же страшатся, поняла она, что вдруг да у Богоборца каким-то образом сохранилось магии больше. Все помнят ту страшную мощь, что он выявил…

– А потом? – потребовал Россоха.

Хакама всмотрелась в его лицо, чародей чересчур напряжен, этому лучше правды не говорить… да и всем лучше не говорить, не дураки, догадаются. Доскажут мысленно то, что она не досказала.

– Потом попытаться узнать, – продолжила она осторожно, – что он собирается делать… Всегда можно спровоцировать на разговор на постоялом дворе за чашей вина. Если он намерен и дальше скитаться по дорогам и расспрашивать бродяг, как жить правильно, то пусть так и дальше…

– А если он готовится вернуться?

– Тогда сейчас надо подготовить ряд условий, – отрезала она, – за которые будем держаться! Мы сохраняем Совет Семерых, который он создал… но взамен мы обретаем свободу от тех нелепых ограничений, которые он нам поставил! Только и всего.

Колдуны переглядывались, только Ковакко морщился, кряхтел, наконец сказал с откровенной досадой:

– О чем мы говорим? Разве нам не понятно, что надо делать? Почему таимся друг от друга?

Россоха спросил настороженно:

– Ты о чем?

– О том, о чем каждый из нас думает, – отрезал Ковакко. – Мы – чародеи! А этот Богоборец – чужак. Он был чужаком и останется чужаком. Опасным чужаком! Мы воевали друг с другом, верно. Но мы знали, чего друг от друга ожидать. Мы и сейчас хоть во многом остались врагами, но все равно один другому ближе, чем к этому чужаку… который постоянно угрожает нам. Давайте говорить откровенно… Для нас жизнь человеческая ничего не стоит. Неважно чья: жизнь правителя, мага или простолюдина. Так почему бы не воспользоваться ситуацией?

– Что ты предлагаешь?

– Да просто уничтожить эту помеху, – отрезал Ковакко. – Тихо-тихо!.. Я еще не все сказал. Другого случая у нас, может быть, не окажется. А сейчас случай очень удобный. Да, мы все потеряли мощь магов. Но зато нас шестеро, а он – один. У нас вся мощь правителей над правителями, мы можем одним словом двинуть целые армии, заставить переселиться народы, мы можем разослать по всем дорогам вооруженных конников, которые и раньше полагались не на магию, а на свои мечи и копья!.. Что, мне нужно доказывать вам полное и абсолютное преимущество человека с мечом над одиноким и безоружным?

Тишина стояла гробовая. Хакаме показалось, что все превратились в камень, даже перестали дышать. Хакама встала, прошлась взад-вперед, нарочито концентрируя внимание на себе, своей фигуре, своих жестах.

Остановилась резко посредине помещения, а когда заговорила негромко, в ее голосе звучала страшная нечеловеческая сила:

– Дорогие друзья!.. Не надо прикидываться… не надо недооценивать друг друга. Я думаю даже, что любой из нас сильнее этого Богоборца уже потому, что у нас есть вещи, накопившие магию. У кого-то это скатерть, что в состоянии создать самые изысканные блюда, у кого-то сапоги, в которых можно пробежать за одну ночь от края земли и до края, у кого-то зачарованные доспехи… Я же вижу, что даже сейчас у кого-то кольцо мощи, у кого-то амулет, у кого-то одежда… Все мы держим в тайне, у кого что есть… это прекрасно!

Ковакко сказал зло:

– Хакама! Не надо нас утешать.

– Это не утешение, – живо возразила она.

– Но это крохи! – сказал он еще злее. – А мы повелевали стихиями!

– Богоборец тряс горами, – напомнила она. – Забыл? А теперь он бессилен, как и мы. Но у нас есть то, чего нет у него. Он не собирал эти дивные вещи, что накапливали магическую силу! А мы… Эта потеря магии дает нам возможность многое изменить.

Ковакко буркнул:

– Знать бы!.. Этих безделушек можно было набрать куда больше. Магия в них хранится, пока не