выкрикивает те же лозунги, что и пьяный слесарь у пивного ларька, то я, как оптимист, должен сказать, что этот слесарь поднялся до уровня титанов мысли, да?

– Это вы по поводу бомбежек Судана?

– Да при чем тут Судан? Этих суданов уже тысячи! Хоть и по ним дивное единодушие интеллигенции с самым что ни на есть тупейшим быдлом. И почти по любому поводу. Ладно, что-то я засиделся. Пойду посмотрю отклики в Интернете… Спокойной всем ночи!

Машины шли плотными рядами. Я как въехал на трассу, так и шел в правом ряду, не в состоянии выбраться в леваки. Впрочем, они ползут с такой же черепашьей стремительностью. Впереди меня плетется автобус, на задней площадке три молоденькие девчонки посмеиваются, поглядывают на мой покорно плетущийся за ними «Форд». Автобус много выше моей машины, девчушки поглядывают свысока, показывают языки, длинные и розовые, как у щенков. Средняя быстро посмотрела по сторонам, хорошо ли ее загораживают подружки, быстро приподняла маечку. На меня дразняще посмотрели круглые сочные сиськи, снежно-белые на загорелом теле, с огромными розовыми кружками и накаленными ниппелями.

Я покрутил головой, сделал большие глаза. Девчонка опустила маечку, подружки хихикают подбадривающе, и тогда она, осмелев еще больше, снова приподняла и, схватив сиськи обеими ладонями, потрясла во все стороны, пародируя стриптизерш.

Мои глаза стали еще шире, я чуть было не сделал рукой жест, что, мол, еду за автобусом до следующей остановки, сходи, садись рядом, прокатимся с ветерком, девушки с чувством юмора – это же круто… но вспомнил, что для них я уже старый черт, это лет через пять, а то и десять, сочтут, что я вполне, вполне, а сейчас просто повертят пальцем у виска… вздохнул и начал протискиваться на левые полосы.

Девчонки смеялись и показывали пальцами, мол, сбежал, трус. Я виновато развел руками, на мгновение оторвав ладони от руля. Да, трус…

Свободу секса, мелькнула мысль, а также гомосекства и всяких прочих перверсий обществу дали для того, чтобы в обмен незаметно изъять куда более важные свободы. Человечек их отдал с легкостью. Эти девчушки просто не знают, что потеряли. Зато видят, что приобрели… Это как старый торг, когда дьявол предлагает продать душу и в обмен за это нечто эфемерное, непонятное, что нельзя пощупать, нельзя из обладания им получить выгоду, а скорее – наоборот, предлагает целые горы материальных благ: сундуки с золотом, золотые блюда, королевскую корону, вечную молодость без всяких подтяжек и омолаживаний, карьеру, пост генерального директора, собственный банк, виллу на Карибах…

Надо будет сформулировать, что разница между человеком… или иммортистом с животными и юсовцами в том, что человек начинается только там, где животное заканчивается.

Возможно… придется в качестве непререкаемых закрепить моральные установки и незыблемые… хотя бы до поры до времени, постулаты. К примеру, «девочки так не поступают», «чужие письма читать нельзя». Конечно, нельзя требовать чересчур много, ибо все понимаем прекрасность постулата «Надо быть честным», но в современном мире с этим не проживешь, а если и проживешь, то вся жизнь станет кошмаром. На такой подвиг способен не всякий. Подвижники – да, но нужно переделывать нормального человека. Среднего, как не любят у нас говорить.

Новая Церковь, что обязательно будет создана, не ревнива, но не позволяет сосуществовать в двух верах, ходить в две церкви. Почему? Потому что с горы катиться всегда легче, а сейчас только Новая Церковь берется вести на сверкающую гору. Человек же слаб, немногие могут избегнуть минуты слабости духа. В такие моменты любой может отказаться от трудного пути… если есть оправдание и веские доводы, почему можно отказаться от изнурительного восхождения. Другая церковь это оправдает… однако Новой Церкви не угодны блаженные, юродивые и обкуренные!

То, что юсовцы называют сердцем, у них находится намного ниже поясной пряжки. Те милые девчушки, увы, даже не слышали о других вариантах поведения, кроме как занятие безопасным сексом с первым же симпатичным встречным.

– Да будем, – проговорил я вслух и прислушался, как это звучит, – радостными аскетами! Всю мощь своего ума, весь жар сердец – неустанному восхождению на сверкающую гору знаний! Она ведет к Богу, а там, уже вместе с Богом, дальше на расширение обитаемого мира Разума!

Звучало хреново. Не просто хреново, а жутко. Отвратительно. Мерзко. Высокопарно, а это в сто тысяч раз хуже, чем гадко и мерзко. Сейчас высокопарности страшатся все, в моде снова небритый герой, а с экрана «ящика» смотрят обородевшие придурки-ведущие телепрограмм…

– Пока мы холопы, – сказал снова вслух, пора приобрести диктофон, – для нас не будет героев. А от высокопарности будем бегать, как черт от ладана… У нас должны быть герои! Хотя бы для того, что… поклонение героям всегда выражается одинаково – сами на какое-то время становимся готовыми совершить подвиги.

Дома через полчаса зашел Лютовой. Возможно, видел, когда я приехал, дал время принять душ и заморить червячка. Держался, он – Лютовой, не червячок – как всегда, подчеркнуто бесстрастно. Прямой, с красивым разворотом плеч, живот подтянут, постоянный контроль за выражением лица. Ни на секунду не забывает о манерах. Этакий мушкетер, гвардейский офицер и дипломат сегодняшнего дня вместе взятые. Иногда выглядит прусским бароном, такое же высокомерие, что на самом деле, конечно, не высокомерие, но в мире победивших простолюдинов с их манерами он выглядит черт знает чем и кем.

Я заговорил первым, стараясь сразу оформить в слова мелькнувший образ:

– Сейчас в моде расслабленная вихляющая походка. Мужчины не стесняются отпускать животики, сутулиться и ходить, шаркая подошвами. Человек Завтрашнего Дня, напротив, обязан постоянно контролировать себя. Он подтянут, спину не горбит, живот подтягивает. Если человек вчерашнего дня получает удовольствие от потакания своей слабости и своему ничтожеству, то Человек Завтрашнего – от постоянной готовности!

Лютовой не двинул ни одной мышцей морды лица, но в серых глазах мелькнуло глубокое удовлетворение.

– Спасибо, – сказал он отрывисто. – Сегодня же вобью в головы!

– А послушают?

Он кивнул.

– У нас отряды совсем молодых ребят. Возраст «…пока отвагою горим, пока сердца для чести живы…».