Майданов спросил с подозрением:

– Это вы о ком?

– И – все, – продолжил я, будто не слыша вопроса. – Дальше – только властвовать. Горько, что этого дебила начали принимать и у нас. Как же, так сладко отождествлять свои стыдные тайные желания с его действиями: не трудиться, сажая сад, не горбиться, поливая, спасая от гусениц и саранчи, а сразу явиться к урожаю, зарубить хозяина, войти в дом и взять все то, что тот нажил многолетним трудом. И что у того в сараях, подвалах, кладовках.

– Это вы о ком? – переспросил Майданов уже с изумлением.

– Этот перс, – сказал я, – то бишь, персонаж, был бы немыслим еще сотню лет назад, когда все еще прививалась любовь к знаниям, к трудолюбию, к строительству. Вообще, к творчеству, к развитию мозгов и души, а не потаканию животным инстинктам убить соседа и отнять его богатства! Но, сперва не принимаемый даже у себя на родине, теперь варвар Конан шагает по всей планете. С мечом в руке, с крылатыми ракетами, со всем арсеналом современного варвара, не умеющего и не желающего мыслить, трудиться, плюющего на любое право… ибо какое у туземцев может быть право, когда в мире есть только право сильного? У кого крылатых ракет больше, тот и прав. А если еще и авианосцы с ядерным оружием, то ваще…

Майданов откинулся на спинку стула, рассматривал меня пристально. Вообще-то я лил воду на его мельницу, интеллигенты ненавидят мускулы, а русские – ненавидят и боятся. Сами они хиляки, обычно еще и больные в придачу, потому любого мускулистого здоровяка рассматривают с враждебностью, как соперника, как угрозу одним своим видом. С другой стороны, я сделал выпад в сторону обожаемой Юсы…

Губы его с трудом раздвинулись в улыбке, он сказал примиряющим голосом:

– Бравлин, расскажите лучше о своем учении… Да, я понимаю, что на сайте конкретнее, но мы ж соседи…

Он умолк, но все и так понятно, у соседей есть привилегии. Да и Лютовой с Бабуриным смотрят выжидающе, а Шершень перестал высматривать ос, что норовят присосаться к сладкому печенью, тоже поднял на меня взгляд.

Я вздохнул, сказал ровным голосом:

– Картина мира такова: в огромной Вселенной, полной хаоса и небытия, Бог создал крохотнейший уголок, где упорядочил материю так, что она стабилизировалась, получила жесткую структуру. Далее создал ничтожный по масштабам Вселенной, но огромный для нас мир, где воссияло Солнце, где появились планеты, а на планете по имени Земля – животный мир и… мы, человеки… Зачем мы, человеки? Затем, чтобы Бог мог поделиться с нами тяжестью этого мира. Чтобы мы подставили плечи, чтобы стали с ним вровень и тоже несли свет!.. А что сейчас? Мы лежим на диванах и нежимся под защитой Бога, который охраняет нас от враждебного космоса, от всех ужасов, что таит мир за пределами нашей уютной комнаты.

Тихо ступая, словно опоздавшая ученица, прошла Анна Павловна. В руках банка с вареньем, торопливо наложила всем добавки, так же тихонько исчезла.

Майданов сказал с интересом:

– А у меня такой вопрос… А на фиг, как вы говорите, Богу было создавать мир? Что, ему плохо было?.. Он же Бог!

Я кивнул:

– Хороший вопрос. При всех предыдущих формациях, будь это рабовладельческий строй или продвинутый коммунизм, мы не доискивались, почему Бог создал Землю и все на ней шевелящееся. Создал и создал. Хотя ему самому и без Земли и человека на ней, действительно, не фигово. Но вот взял и создал. Причины желания узнать невозможно: как говаривал первый любавичский ребе, «ло шоалим шаалот аль тайве» – не задают вопросов о причинах желания.

– И что, – спросил он с интересом, – теперь можете ответить?

– Да, – ответил я твердо. – Богу нужны помощники. Даже соратники! Потому он не создавал готовых работников, а сделал из глины Адама и дал ему свободу воли. Такого было желание Всевышнего – чтобы все обитатели этого мира имели свободную волю. И если мы хотим выполнить его не высказанную прямо волю, мы должны по возможности быстрее идти к Нему!..

– Гм, все религии клянутся, что ведут человека к Богу…

– Брешут, как поповы собаки. Разбивать лбом каменные плиты пола – это не дорога к Богу. Дорога – это стать, как Бог, бессмертными, могучими, всезнающими.

Шершень поинтересовался с самым коварным видом:

– А что насчет загробной жизни?

– К Богу идут только души – сгустки информации тех, кто не сворачивал с пути Бога. Кто приближал, как мог, человека к сверкающим вратам, за которыми его с нетерпением ждет Бог. Потому в том сверкающем облаке, что раньше называли раем, вы не найдете оч-ч-чень многих добропорядочных гусениц, что не забывали посещать церкви, мечети, синагоги и прочие храмы, зато встретите многих личностей, которых никак не ожидаете… Их по невежеству считали и считают богоборцами, еретиками, смутьянами, но они святее папы римского – сами шли к Богу и других тащили. Так что там и Коперник, и Галилей, и Бруно, но нет тех, кто во имя Бога их преследовал.

– А где же те? В аду?

Я ответил хладнокровно:

– Ада нет. Куда девается туман, когда восходит солнце? Мы должны думать о том, как прийти к Богу как можно быстрее.

Шершень умолк, раздумывая над новым вопросом, по глазам вижу, замыслил какую-то пакость, все думает, как посадить этого пророка, то есть меня, в лужу, но заговорил Лютовой, он начал загибать пальцы:

– Первое, самое важное – сбросить с плеч лишний багаж. Помните старую поговорку: пусти бабу в рай –