- Да ну вас, - отмахнулась она, собираясь выйти.

- Это он так шутит, - сказал Костя, продолжая улыбаться. - Хотя все на самом деле очень серьезно. Вы же слышали о гибели журналистки Жени Клейменовой?

- Да, - сказала она, - и не вижу здесь ничего смешного.

- Так оно и есть, - согласился Костя. - Но вот приходится... Словом, к вам есть одна просьба. Скорее, поручение. Не могли бы вы сейчас позвонить ее подружке. Время позднее, я понимаю. Но сейчас мы что-то нащупываем, что называется, по горячим следам. Завтра уже будет не то. Ну не мне вам объяснять, помощнице Александра Борисовича!

- А что я должна у нее спросить? - Лара посмотрела на меня.

- Мы хотим выяснить, был ли у нее близкий, очень близкий друг? Понимаешь?

- Понимаю, - кивнула она. - С которым она спала, хотите сказать?

Я отвел глаза. Чего доброго, начнет намекать. Это было уже лишнее. Итак все напряглись, глядя на нас. Хуже нет мешать одно с другим, пиво с водкой, а работу с интимными отношениями.

- Ну ты поняла меня, - кивнул я, взяв чашку в руки. И почему-то вспомнил о Светлане. Та бы лишних вопросов не задавала. И никаких намеков.

- Давайте номер, позвоню, - сказала Лара со вздохом. - Как прикажете, Александр Борисович.

Без этого она не может. Впрочем, раньше такой не была. Все меняется со временем. К сожалению, не всегда к лучшему.

Она набрала номер, повернувшись к нам спиной.

- Извините, это Алена? - спросила она негромким голосом. - Я никого не разбудила? Да, я понимаю, такая утрата... Простите, что сразу не представилась. Словом, мы тут тоже не спим. Мы - это Генпрокуратура. Да, да... Я секретарь следователя, ведущего это дело. Ну что делать. У нас к вам только один вопрос. Вы, кажется, хорошо знали Женю. Так нам сказали ее товарищи. Да, именно так... Мы просчитываем разные версии случившегося. Их много. Хотелось бы отбросить лишние, чтобы к ним не возвращаться. Вы понимаете? Так вот, как вы думаете, не могли бы ее убить из ревности? Ну был ли у нее парень или мужчина, с кем ее связывали... Да, я понимаю. Ну что вы. Значит, и быть не могло? Вы это точно знаете? А могло быть так, что она от вас это скрывала? Исключено? Ну спасибо. Еще раз извините. Спокойной ночи. Постарайтесь уснуть.

И положила трубку.

- Замечательно! - сказал я. - Я бы так не смог.

- Вот так надо разговаривать! - поддакнул Слава. - Учись!

- Она бы знала, говорит... - сказала наконец Лара. - Даже если бы Женя не призналась. Они жили с ней душа в душу. Делились всеми невзгодами, включая сердечные.

- Но Женя могла и скрыть, что знакома с наемным убийцей, если бы за него боялась, - помолчав, сказал Костя, обращаясь к Ларе.

- Не думаю, - ответила Лара. - У меня тоже есть очень близкая подруга, которая просто читает мои мысли и в курсе всех моих переживаний. Вам этого не понять.

Мы примолкли. Все по-прежнему очень зыбко и эфемерно. Кто что думает, кому как кажется или чудится. Факты нужны, факты! А их маловато.

И вот тут позвонил молчавший до этого телефон.

Я поднял трубку.

- Вячеслав Иванович? - послышалось в трубке.

- Это тебя... - сказал я Славе. - Только со всеми подробностями, ты понял?

Слава слушал, темнея лицом, кивая и сдержанно поддакивая. Потом сел и откашлялся.

- Он бывал у нее, - сказал он. - Там нашли его пальцы. Один к одному, как на той бутылке кока-колы. Так что накликали, можно сказать. - И от души выругался. Смутился и попросил прощения у Лары.

Павел не знал, куда вести автобус. Проехав немного по узкой дороге, вплоть до развилки, он обернулся к пассажирам.

- Дальше куда?

Они по-своему заговорили, заспорили, ему показалось странным, что они не знают толком, куда ехать. Но он тем более не знал. И потому поехал туда, куда в конце концов они показали.

Они проехали около двух километров в пыльном зное, когда их снова остановили люди с автоматами и зелеными повязками на лбу.

Второго такого же представления мне уже не выдержать, устало подумал он. Я не Рэмбо. Я сдамся, и будь что будет. Похоже, расстреляют.

Он вылез из кабины, и тут же попал в гущу горячего спора. Похоже, старухи не хотели его отдавать. Другое дело - молодежь. Буквально осатанели, хватая за рукава людей с зелеными повязками. Но вот одна старуха, яростно крича, растолкала их всех и привела к Павлу бородатого мужика средних лет в чалме.

- Это мой сын! - сказала она. - Он здесь главный. Ты спас меня, мою сестру, племянницу от этих бандитов.

Молодежь снова заспорила, замахала руками.

Сын старухи поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь, и все замолчали.

- Ты спас мою мать, - сказал он. - Ты спас ее сестру и племянницу от бандитов! От них больше вреда, чем от русских. Они - позор чеченского народа! Поэтому, - сказал он после того, как все замолчали, - я готов тебя отпустить назад в Россию, если обещаешь, что не будешь воевать против нас.

- Я не имею права, - сказал Павел, страдая от жары и чувствуя, как саднят раны от налетевших мух, которых он не мог достать рукой. - Я выполняю свой долг. Как вы выполняете свой.

Молодежь снова загалдела, требуя расстрела русского. Но мать главаря снова вступилась за своего спасителя. И снова стала что-то по-своему доказывать сыну.

- Ты настоящий воин! - сказал тот. - Ты ответил как мужчина. И я отпускаю тебя без всяких условий, хотя знаю, сколько чеченских воинов ты сможешь убить. Но ты это сделаешь, я верю, в честной схватке. Ты не будешь позорно сбрасывать бомбы на деревни, которые мы здесь защищаем. Не будешь сжигать и грабить наши дома...

- Такого приказа я не отдам, - сказал Павел.

Главарь протянул ему руку.

- Меня зовут Имай! - сказал он. - Я бы хотел если попасть в плен, то к тебе, если получить пулю - то от тебя. Ты свободен!

- Меня зовут Павел Тягунов. Я майор Российской Армии, - сказал Павел, пожимая его руку. - И желаю, чтобы никто из нас не попал ни к кому в плен или в прорезь прицела. Желаю всем вам вернуться домой.

И чуть покачнулся. Тепловой удар, подумал он, надо устоять. Но его уже подхватили на руки и занесли в ближайший дом. Там дали воды, обмыли и обработали раны.

- Вот мы тебя вылечим, а ты вернешься к своим и будешь убивать наших мужчин? - спросила его на ломаном языке молодая женщина.

- Не суди ее строго, - сказал Имай. - Ее мужа и брата убили. Я сам служил в армии и знаю, что такое долг. Мой приказ останется в силе. Переночуй с нами, утром уйдешь.

- Но может, вам лучше обменять меня на кого-то из ваших? - спросил Павел. - Это будет по справедливости. Это все поймут правильно.

Они снова горячо заговорили, заспорили, поглядывая на добровольного пленника.

- Ты настоящий мужчина, - сказал Имай. - Так и сделаем. Обменяем тебя на воина. Если бы в России и в Чечне все рассуждали, как ты, никогда бы войны не было. Жили бы как братья!

Наверное, писал когда-то стихи, подумал Павел. Вот не ожидал встретить среди них говорящих с таким пафосом. А главное, все с ним согласны.

Все одобрительно кивают. Прямо оперная сцена. Когда-то в оперу его водила Алла.

- Я был учителем русского языка и литературы, - сказал Имай, приглядываясь к Павлу. - Вот что война сделала со всеми. Великий Толстой писал про Хаджи-Мурата, неужели ваши правители его не читали?

...Утром Имай разбудил Павла.

- Вставай, пора ехать, дорогой. Русские согласны обменять тебя. Только если подсунут нам какого- нибудь уголовника, как в прошлый раз, никакого обмена не будет. Я лучше так тебя отпущу.