Поверженный уже не выл от боли, а плакал пьяными слезами.

- Теперь уйдем, - сказал Павел и бросил на стол пару крупных купюр.

- Зачем столько? У тебя же плохо с деньгами, - сказала Алла. - Мы же ничего не заказывали.

- Ты ведь мне поможешь? - спросил он с вымученной улыбкой, в которой сквозила усталость от всего происходящего. (Ну вот еще одного подонка проучил. А сколько их еще? Всей жизни не хватит.)

Они быстро вышли из кафе. Алла успела оглянуться. В окно, из кухни, на них смотрели - там были и белые колпаки и бритые головы.

Она шла за ним, и в ушах ее по-прежнему стоял хруст ломаемой руки. Сначала он быстро шел впереди, потом, остановившись, привлек ее к себе, обнял за плечи и пошел медленнее.

Быстро темнело. Поднимался ветер, и с низко нависшего серого неба посыпалась снежная крупа.

Он завел ее через проходные дворы в какой-то закоулок, где уже не было никого видно. Остановился и повернул ее к себе лицом.

- Ты страшный человек... - прошептала она и, помедлив, прижалась, как прежде, лицом к его груди. Они постояли так какое-то время молча. Потом она посмотрела на него и спросила: - Неужели тебе не холодно? В этом плаще, без шапки?

- Думал, закруглюсь к началу отопительного сезона, - усмехнулся он. Лучше скажи: отец что-нибудь знает?

Она пожала плечами - до сих пор не задумывалась.

- Да нет, наверное. Позвонил бы. Вообще он очень сдал, когда пришло сообщение о твоей пропаже... Ты хоть бы написал ему.

- Дачу строит! - скривился он. - И выступает за реформу армии... Смех и позор. Я просто не знал, куда глаза девать, когда показали по телевизору его дачу. Ребята смеялись: теперь, мол, заживешь. Целую роту на даче можно разместить. А сами - в окопах, в воде по колено. В дерьме и крови! - Он почти кричал.

- Поэтому ты пропал без вести? - спросила она.

- И поэтому тоже... Может, зайдем ко мне? - спросил он. - Я же говорил, здесь близко.

Она молча кивнула и пошла с ним рядом, прижимаясь и пытаясь его согреть, не то самой согреться, поскольку ее по-прежнему била дрожь.

- Только с условием... - сказала она, подняв на него глаза. - Я изменю твой облик. Чтобы никто не узнал.

- Хочешь спасти наемного киллера от правосудия? - спросил он.

- Не хочу даже возражать, - сказала она. - Я просто верю тебе. По-другому ты не мог. В это и верю.

- А что ж ты не верила мне, когда я загремел на губу? Когда твой писарь загнал меня в угол?

- Дурой была, - сказала она. - Впрочем, почему была?

Они молча поужинали, не зажигая света. Мерцала только свеча на столе.

- Я должна тебе сказать... - Она собиралась с духом. - Словом, когда ты сегодня утром позвонил, я была действительно не одна.

- Плевать, - сказал Павел, снимая рубашку.

- Так, ничего серьезного... - бормотала она, помогая ему.

- Плевать! - повторил он, уже более нетерпеливо.

Утром, едва рассвело, он подскочил, будто в нем распрямилась какая-то мощная, ждавшая своего часа пружина. Он вдруг забегал по комнате, что-то осматривая, открывая и переворачивая.

- Что случилось? - спросила она, сев в постели.

- Кто-то здесь был, - сказал он. Его кадык на жилистой шее передернулся, словно затвор.

- Что-то пропало? - спросила она.

- Да... - ответил он и толкнул ногой под кровать какой-то чемодан. Потом недобро взглянул на нее.

Тогда, той же ночью, когда Павла отправили на гауптвахту, она сама пришла к писарю Горюнову. Шла по ночному военному городку, опустив глаза, стараясь не замечать часовых и дежурного по части майора Холина. Только слышала, как кто-то присвистнул, а кто-то что-то выкрикнул ей в спину.

Сережа будто ждал. Сразу открыл дверь, едва она постучала.

- Только не зажигай свет, - сказала Алла. - У тебя выпить есть?

- Зачем пришла? - спросил Сережа, наливая вино в стаканы. - Хочешь вернуть должок?

- Хочу вернуть мужа. - Она зябко куталась в платок. - Только побыстрее...

- Не боишься, что, наоборот, его потеряешь? Я поспорил, что придешь сегодня ко мне. При свидетелях. И они убедились, что я выиграл.

- Плевать я на них хотела! Мне жизнь Павла дороже.

- Но это - за отдельную плату, - заметил он. - А за капитанскую звездочку когда?

- Слипнется, - сказала Алла. - Ну что, раздеваться, что ли?

- Даже не верится! - помотал он головой. - Сначала продинамила, а теперь сама прибежала... Хоть выпьем сначала.

- Чокаться не будем, - сказала она, отводя свой стакан. - Да, пришла! Так раздеваться или нет?

- Это от нас не уйдет, - вздохнул он, ставя на электрическую плитку чайник.

Она с недоумением посмотрела на него.

- Ах, ну да, куда нам торопиться! Свидетели мой приход уже зафиксировали. А нам еще надо всласть поиздеваться... - Ее голос предательски дрогнул. Она всхлипнула. - Только и на тебя найдется управа, увидишь!

- Ты про этих, за воротами? - поднял он брови.

- Хотя бы, - кивнула она. - Что уж так их боишься? Целый год тебя караулят.

- Этого у них не отнять, - согласился Сережа. - Вот ты мне и поможешь.

- Я? - прижала она руки к груди. - Тебе? Да никогда!

- Ты, ты, - кивнул он. - Кроме тебя, некому.

Сережа согнулся, полез под стол, светя себе фонариком. Она невольно подумала: в самый раз бы сейчас сверху бутылкой по темечку. А он между тем приподнял половицу и вытащил оттуда завернутую в целлофан упаковку. Потом извлек на свет тюбик с шампунем.

- Эти вот, что ждут меня за воротами, дали мне его в аэропорту, чтобы пронес для них через контроль. Я был дембелем, оставаться здесь не собирался. Хотел восстановиться в консерватории, между прочим... - Он посмотрел на нее, как бы проверяя: верит или нет. - Нас, дембелей, таможенники не очень шмонали. А эти, - он кивнул на дверь, - обещали хорошо заплатить. И встали за мной в очередь к стойке, когда я согласился... А что было делать? Они мне показали, стало быть, я уже опасный свидетель. Я уже контроль прошел, а тут вдруг ОМОН набежал, и их повязали. Регистрацию прекратили, всех начали трясти. Что-то искали. Короче, я спрятался в туалет. И там посмотрел, что в этом тюбике.

- Наркотики? - спросила она.

- Если бы, - вздохнул он. - Я тоже так сначала подумал. И хотел даже в унитаз спустить...

- Чего ты от меня хочешь, не понимаю, - перебила она его. - Я тебе зачем?

- А ты не спеши, раз пришла, - спокойно сказал он, отворачивая с тюбика колпачок. Потом начал выдавливать. И она увидела вместе с шампунем тонкую нить бриллиантового ожерелья старинной работы.

И даже ахнула, прикрыв рот рукой.

- Вот я тоже... Как увидел, бегом назад в часть. Хотел пересидеть, дождаться случая. Ведь это свобода, понимаешь? Ни от кого не зависеть.

- И для этого ты снова продался в рабство? - Она удивленно смотрела на него, будто впервые видела. Потом взяла колье из его рук, вытерла шампунь, надела на свою шею.

- У тебя хоть зеркало есть?

Он достал из стола небольшое круглое зеркало, используемое при бритье. И присвистнул от восхищения, глядя на нее:

- Прямо для тебя.

Она красовалась, не могла оторваться, поворачиваясь и так и эдак.

- Но оно же ворованное, ты это понимаешь? Его ищут! Наверняка такая работа есть в каталоге...

И тут ее взгляд упал на вырезки из журналов, пришпиленные к стенам.