самостимуляции. Но без нас, оперативников, рабочих лошадок, здешние прокуроры - ничто! Только у нас, в уголовном розыске, живое дело.

- Ладно, - сказал я. - Три - два в твою пользу. Разрядился? Пойдем дальше. Раскопал ты, Володя, самое то. Картина складывается. Только что ты разузнал про потерпевших, про этих убитых помощников великих шефов. Они тоже имеют какое-то отношение к чеченским событиям?

- Послушайте рассказы тех, кто их близко знал, - предложил Фрязин.

Похоже, он полагал, будто мы ему не доверяем. Считаем, что он подгоняет под ответ. Наверное, со стороны оно так и выглядело. И неплохо было бы послушать. Но я с тоской смотрел на толстую пачку с протоколами и на кучу кассет, которую он выложил перед нами, у меня заломило под затылком.

- Лучше своими словами, - сказал Грязнов, коротко взглянув на меня. Вот как про этих, ну что рассказывал...

- Там все складывается не столь явно... - начал Володя. - Я тоже перелопатил не одну тонну газет и десяток записей разговоров.

- Когда это ты успел? - не выдержал я. - Ведь дежурил по ночам, участвовал в операции 'Трал'...

- И понял, что не тем занимаюсь, - ответил Володя. - Легче поймать фамилию довольно известного человека в газетах, чем убийцу среди десяти миллионов жителей.

- Значит, аналитические наклонности проявил? - спросил Слава. - Теперь видишь, где ему самое место? У нас, в штате главка.

- Ну и что ты там откопал? - перебил я Славу.

- Я больше следил за перемещениями самих патронов погибших, понимая, что помощники следуют за ними. После того что выяснил про Садуева и Салуцкого, меня заинтересовали дела вице-премьера, ныне отстраненного, связанные с Чечней...

Он снова порылся в своем портфеле.

- Вот фотография из 'Известий'. Подписание протокола о намерениях. Так образовалась Южная нефтяная компания. Видите, подписывает премьер... А сзади и слева - узнаёте?

Мы одновременно пригнулись, разглядывая газету.

- А кто это? - спросил Слава.

Володя молча достал фотоснимок погибшего помощника вице-премьера.

- Узнаёте? А вот что я узнал в статистическом отделе нашей прокуратуры... - Он достал официальную справку. - Возбуждено дело о хищении в особо крупных размерах. В отношении той же самой Южной компании. Потом дело прекратили за недостаточностью улик.

Грязнов вопросительно уставился на меня.

- Что смотришь? - буркнул я. - Ну было дело. Только не я вел. Занимался Звягинцев, теперь он пошел на повышение. А предыдущий генеральный заставил его дело прекратить. Улик действительно было недостаточно.

- Но наворовали достаточно? - сощурился Грязнов.

- Более чем, - сказал я. - Прекратили в отношении руководства акционерного общества... Кстати, надо заглянуть в наш архив. Интересно, кто там фигурирует? Поименно.

- Соображает! - глядя на Володю, похвалил меня Грязнов. - У нас тоже одни недостаточные улики. А достаточных не хватает. Уже не говоря о прямых доказательствах. И ничего. Работаем.

Он хлопнул Володю по плечу.

- Вот он и работает! А мы только козьи морды строим. Все нам не так! Нам вынь да положь - кто-нибудь другой. Верно я говорю, Александр Борисович?

- Много говоришь, - сказал я. - А так - верно. Что еще? Еще что-нибудь есть?

- Я полагал, для начала хватит... - растерянно сказал Володя. - Я ищу. Просматриваю газеты. Вот, кстати, я составил письмо на телевидение. Первая и вторая программы. Подпишите. Хочу просмотреть некоторые телепрограммы девяносто первого года. Осень - зима.

Не говоря ни слова, я подписал. Слава влюбленно смотрел на Фрязина. Ведь уведет, подумал я. Как пить дать. Но мы еще посмотрим. Задействуем Володину маму. Как интеллигентная женщина, она меня поймет. Конечно, ее сын - это находка для наших следственных органов. Вопрос - в чьи руки попадет. Почему-то мне кажется, что у Грязнова он начнет пить. И перестанет смущаться и краснеть. Иди знай, какие ценные качества при этом погибнут.

- Итак, что имеем? - спросил я.

- Стоп! - сказал Слава. - Без Меркулова даже не начинай. У Кости голова видного государственного деятеля. А здесь замешана большая политика. Мы еще не знаем, на что выйдем. И что нас еще ожидает. Поэтому позови сначала Костю.

- Он чувствует, когда его ждут, и позвонит сам, - сказал я. - Вот посмотришь.

И тут же зазвонил внутренний телефон. Грязнов и Фрязин засмеялись. Я поднял трубку.

- Что у вас там так весело? - спросил Костя. - Я тоже хочу посмеяться. А то тоска зеленая... Есть что- нибудь новенькое по нашему убийце?

- Так заходи! - Я подмигнул Славе. - Только тебя не хватает. Ждем-с!

Меркулов пришел, выслушал нас и сказал:

- Новое только то, что никого пока известным вам способом еще не застрелили.

Мы и не подумали обижаться.

- Для вашего дела - это звучит тоскливо, - продолжал Костя. - Для дела защиты прав человека - оптимистично. Может, у него кончились патроны?

- Или ограничил свой список? - предположил я. - Хотя, если судить по тому, что связано с Чечней, тут у него широкое поле деятельности. Стреляй не хочу. Кстати, если есть случаи убийства из такой же винтовки, неплохо бы идентифицировать оружие по пулям.

- Может, он начал с помощников, а потом перейдет к их шефам? - сказал Слава. - Как это делал товарищ Сталин? Начинал с поваров, шоферов, врачей, жен...

- Он залег, - сказал Костя. - Обнаружил, что его ищут, и залег. Ждет, пока спадет напряженность. Потом примется за старое. К тому же мы не знаем, откуда у него деньги. Источник дохода, так сказать. Если вы настаиваете на мщении, то это делается, как правило, бескорыстно.

- Возможно, у него есть спонсор, - предположил я.

- Судя по тому, что мы о нем знаем, он, скорее, волк-одиночка, сказал Костя. - Восставший один против всех. Отмороженный, как ты уже сказал. Или то, что уже называется чеченским синдромом.

Я покосился на Володю. Наверняка у него было что сказать, но он не решался вмешаться в разговор авторитетов следствия. Излишнее почтение к добру не приводит, это я знал по собственному опыту.

- Хочешь что-то добавить? - спросил я Фрязина.

- Простите... но я хотел сказать...

- Говори, перебивай, у нас свобода слова, как на митинге, - сказал Слава.

- Газеты пишут о тех, кто наживается на чеченской войне, - сказал Володя. - Фамилии, правда, не называют. Но пишут много и настойчиво. Возможно, они что-то знают. А мы от них только отмахиваемся. Нам запрещают вступать в контакт с прессой.

Сказал и осекся, испуганно глядя на меня, поскольку Слава и Костя одновременно при этих словах посмотрели в мою сторону.

- Ну да, - сказал я раздраженно. - Было дело, и я, и другие запрещали давать интервью газетчикам. Что смотрите? Забыли, сколько вреда было от их публикаций? Да и суды не рады, если дела до слушания освещаются в печати. Сколько доказательств подмочено по вине недобросовестных журналистов.

- Да и новый генеральный не раз просил всех нас не давать информацию до слушания дела в суде, - сказал Костя.

- Свобода слова ограничивается моим кабинетом, - добавил я. - Здесь говорите что хотите. Все, что на пользу раскрытия преступления.

- Но я могу выйти на тех, кто пишет о наживающихся на Чечне? - спросил Володя. - И допросить их?

- Тут мое разрешение не требуется, - сказал я. - Все, что идет на пользу дела, - тут ты сам себе хозяин.

- У него нет должного опыта общения с репортерами, как ты не понимаешь... - мягко сказал Костя. - С