В полицейской префектуре ему повезло: он сразу встретился с главным инспектором Ганимаром.

– Господин Ганимар, вы сейчас свободны?

– Если опять речь пойдет о Люпене, то нет.

– Речь идет о Люпене.

– В таком случае, не сдвинусь с места.

– Как? Вы отказываетесь…

– Я отказываюсь от невозможного! Устал от неравной борьбы, в которой мы можем быть уверены, что проиграем. Я трус, поступаю неразумно, думайте, как хотите… наплевать! Люпен сильнее нас. Следовательно, нужно смириться с этим.

– Я никогда не смирюсь.

– Он сам вас заставит, как и многих других.

– Пусть так, но ведь это зрелище может доставить вам столько удовольствия!

– Что верно, то верно, – хитро улыбнулся Ганимар. – Ладно, раз уж вы так хотите получить на орехи, едем.

Оба сели в фиакр. Велели кучеру остановиться с противоположной стороны авеню, не доезжая нужного дома, и устроились на террасе маленького кафе, укрывшись за бересклетом и лавровым деревом. День клонился к вечеру.

– Гарсон, – позвал Шолмс, – принесите перо и бумагу.

Написав что-то, он снова подозвал официанта.

– Отнесите это письмо консьержу в доме напротив. Вон он стоит в кепке, курит возле парадного.

Консьерж немедленно явился, и после того, как Ганимар предъявил ему свое удостоверение главного инспектора, Шолмс поинтересовался, не приходила ли в тот дом в воскресенье утром дама в черном.

– В черном! Да, приходила, около девяти, она поднялась на второй этаж.

– А часто она приходит?

– Нет, всего лишь несколько раз… но вот в последние две недели бывала чуть ли не каждый день.

– А с того воскресенья?

– Только один раз… не считая сегодняшнего дня.

– Ах, значит, она и сегодня приходила?

– Она и сейчас еще там.

– Еще там?!

– Да уж минут десять, как вошла. Экипаж, как обычно, ожидает на площади Сен-Фердинан. А с ней я столкнулся у подъезда.

– Кто живет на втором этаже?

– Там двое жильцов – мадемуазель Ланже, модистка, и еще один господин. Он в прошлом месяце снял две меблированные комнаты, назвавшись Брессоном.

– Почему вы говорите «назвавшись Брессоном»?

– Я просто подумал, что это не его настоящее имя. Жена там убирается и видела, что у него не найдется и двух рубашек с одинаковыми инициалами.

– Какую жизнь он ведет?

– О, его почти никогда не бывает дома. Вот уже три дня совсем не показывается.

– А в ночь с субботы на воскресенье его тоже не было?

– В ночь с субботы на воскресенье? Погодите, дайте вспомнить. Да, верно, в субботу вечером он пришел и больше уж не выходил.

– А как он выглядит, этот человек?

– Даже и не знаю, что сказать. Он выглядит всегда по-разному. То высокий, то маленький, то толстый, то худой, то брюнет, то блондин. Я каждый раз все не могу его узнать.

Шолмс с Ганимаром переглянулись.

– Это он, – шепнул инспектор, – это, конечно, он.

Старый полицейский вдруг не на шутку разволновался, даже нервно зевнул и судорожно сжал кулаки.

Да и сам Шолмс, хотя и прекрасно владел собой, почувствовал укол в сердце.

– Смотрите, – сказал консьерж, – вот эта девушка.

Действительно, из двери выходила какая-то молодая особа. Она стала переходить площадь.

– А вот и господин Брессон.

– Господин Брессон? Который же?