Иван мрачно посмотрел на нее.

— Но я тебе даже не говорила! Я ведь даже не посоветовалась с тобой, как мне быть — принять предложение или нет? Я не хотела давать тебе отчима! Я не хотела, чтобы тебя кто-то сломал… Ты был такой трудный мальчик, такой сложный… На всех огрызался, как волчонок… Все держал в себе!

Я решила — нет! Будем жить вдвоем, ты да я… Наверное, ошиблась… — Она вытерла глаза. — Уж не говоря о том, как мне трудно было одной… Нет, тебе тоже нужен был мужчина, чтобы ты хоть кого-то уважал! Потому что на меня ты всегда плевал! Да!

— Мам!

— Сколько я унижалась! Сколько мучилась!

Все было напрасно! Все! Ты не пошел работать!

Я записала тебя на работу к подруге… Пусть это была фиктивная работа, но тебе там сделали трудовую книжку! Я взяла эту книжку и отвела тебя в вечернюю школу! Без книжки не брали! Я думала — мой сын умный мальчик, если не хочет пока работать — пусть тогда учится! Я мечтала, что ты все поймешь, постараешься ради меня… Дура старая…

Иван сидел на краю постели, сжав щеки кулаками и смотрел себе под ноги. Сердце билось тяжело и яростно. Он старался не слушать;

— И вот теперь приходила милиция… — проговорила мать. — Что-то они говорили… Про твою машину. Спрашивали, где ты. Я не знала.

— Мам, про этого, с телевидения, правда? — прервал ее Иван.

— Да. Мне этого сразу не сказали. Я сама узнала, у нашего участкового. Мы же с ним знакомы… Еще с тех пор, как ты с той компанией водился. Помнишь Дмитрия Александровича?

Иван фыркнул:

— Все тот же?

— Все тот же. Он уже на пенсию скоро уйдет.

Сперва ничего мне не хотел говорить, потом рассказал. И тут ты звонишь из Эмиратов. Ванечка, но это же не ты сделал?

— Не я, мам.

Мать обняла его за плечи:

— Я знала, что не ты. Я и Дмитрию Александровичу так сказала.

— А он?

— Ничего не ответил… Просил только, чтобы я тебя нашла и к нему направила. Пойдешь к нему? Он хороший человек, разберется обязательно!

— Я пойду.

— Вот и правильно! — обрадовалась мать. — Если не ты — чего бояться?

— Все равно неприятно.

— Конечно, но что делать? Ванечка, а как же это с машиной вышло? Скажешь?

Иван махнул рукой:

— Да нечего говорить! У меня угнали машину.

Как раз перед тем, как в Эмираты ехать. Кто-то воспользовался ею для убийства. Но это был не я!

— И тем ,более нечего милиции бояться! — Мать совсем просветлела лицом. — Если ты был в Эмиратах — как ты мог такое сделать?

— Действительно, — кивнул Иван. — Так что не переживай, мам.

— Ванюш, все-таки покушаешь? — Мать гладила его по плечу. — Голодный ведь.

— А ты дубленку примеришь?

Мать легко, как молодая, спрыгнула с постели и побежала в коридор. Принесла в комнату пакет, развернула его:

— Ой, какая прелесть! И цвет симпатичный!

— Да ты померь, может, плохо, — несколько самодовольно отмахнулся сын.

Мать надела обновку, застегнула пуговицы, покрутилась посреди комнаты:

— Замечательно!

— Ну вот, и носи на здоровье, — кивнул он. — Будет тебе тепло.

Она подошла, прижалась лбом к его макушке, прошептала:

— Ты же хороший у меня! Добрый!

— Да ладно, мам. — Он старался не улыбаться. — Все будет нормально.

* * *

Он не собирался навещать участкового в то же утро, но теперь пошел. Мать что-то в нем разбередила, и ему хотелось скорее покончить с этой историей. Пусть хотя бы она успокоится, а что делать дальше — он сам решит. Дорога в отделение была ему знакома — ноги сами шли. Парень шел и усмехался: «Надо было хоть водки купить, выпили бы, вспомнили былое…»

Участковый был на месте, ждать его не пришлось. Иван стукнул в дверь, вошел:

— Ждали? Это я, Дмитрий Александрович.

Лаврушин Ваня.

— Лаврушин?

Участковый разогнал рукой облако едкого табачного дыма, вгляделся…

— Точно, — протянул он. — Но я б не узнал.

— Неужели так изменился? — Иван старался говорить легко и нагло. — А вы каким были, таким и остались.

— Брось, я почти пенсионер, — самодовольно ответил тот. — Помнишь, как за тобой бегал? Теперь бы не догнал.

— А я б теперь и не побежал. — Иван тряхнул протянутую для пожатия руку и без приглашения уселся.

— Не побежал бы? — спросил Дмитрий Александрович. — Да, ты и в самом деле изменился.

— А что мне бегать? Сам пришел.

— Мать передала?

— Да… Я ей как раз на днях звонил, она мне все рассказала.

— Мать у тебя хорошая. — Дмитрий Александрович подтолкнул к Ивану пачку дешевых сигарет:

— Куришь еще?

— Я свои. — Иван достал «Давидофф» и положил пачку на стол:

— Угощайтесь.

Участковый к сигаретам не притронулся. Он посмотрел на пачку, на куртку Ивана, кивнул:

— Солидный стал.

— Дмитрий Александрович, — раздраженно ответил Иван. — Я к вам вообще-то по делу пришел, а не на вечер воспоминаний. У меня машину угнали, мать сказала — вы нашли.

— Нашли. А еще что тебе мать сказала?

— Ничего хорошего. Будто из этой машины в телевизионщика какого-то стреляли. Это правда?

— Правда.

— Ну, так это был не я! — Иван бросил на стол загранпаспорт. — Смотрите.

— Это еще зачем?

— Да вы смотрите! — Иван схватил паспорт и, раскрыв его, указал пальцем нужную страницу:

— Видите? Вот визы!

Там красовались две овальные печати с арабской вязью. В центре красной печати значилось: «16 NOV1997», в центре синей: «19 NOV1997».

— У меня угнали машину вечером пятнадцатого, — объяснил Иван. — Утром шестнадцатого я был в Эмиратах. Девятнадцатого, то есть сегодня, вернулся. Не нравится такой поворот?

— Ты, Вань, мне свой паспорт не тычь, — спокойно ответил участковый. — И не мельтеши, поговорим спокойно. Я же не утверждаю, что это ты.

— Подумаете!

— Э, брось. — Участковый закурил. — Я этим делом не занимаюсь, сам понимаешь. Но машина в деле твоя, Вань. И это пока наша единственная зацепка. Так что придется тебе понервничать, пока мы тут все не