А нужны по замыслу были двадцать тысяч человек, способных составить костяк будущего правящего класса.

Пять тысяч мест Крафке отводил людям из партийного аппарата — это была кость, которую он считал необходимым бросить рейхслейтеру. Да и к тому же тайные вклады в швейцарских банках, тайные связи с правительствами некоторых государств в Южной Америке тоже находились в руках Бормана и его людей. А на что будет способна даже самая гениальная элита без денег, без опоры?

Согласно плану на поверхности должна была оставаться только сравнительно небольшая, хорошо оснащенная группа, поддерживающая связь со своими людьми во внешнем мире. Группа, которая будет строго хранить тайну подземных убежищ, обеспечивать существование двадцати пяти тысяч, ждущих прихода своего часа. Эти же люди должны были подготовлять скорейшее наступление этого часа, руководя международным фашистским подпольем, тщательно подбирая из него новые кадры для самообновления и сохранения преемственности.

Ведь Эрнст Крафке, зная своих «соратников», понимал, что вожди «третьего рейха» так просто со сцены не сойдут. Они обязательно оставят такое подполье во всех возможных странах мира. И вопрос весь лишь в том, в чьих руках окажется потом власть над ним.

Однако если ожидание затянется на много лет, то и Борман, и члены его штаба вынуждены будут уйти «вниз», выходя на поверхность лишь раз в пять-десять лет, что будет необходимо для ориентации в международной обстановке и руководства. Но ведь именно от Крафке будет зависеть, выйдут ли они «наверх» или же навсегда останутся там, «внизу». И никто, кроме него, не сможет принять этого решения.

Но если сам Крафке не станет уходить «вниз», то он когда-то тихо умрет от старости, в то время как Борман благодаря ему, Крафке, безболезненно сохранит нынешний возраст и здоровье.

Конечно, можно и самому уйти «вниз». Но может ли он быть уверен, что его потом выпустят обратно? Может ли он на кого-нибудь из молодых положиться?

Долго пытался Крафке разрешить эту проблему и вдруг совершенно неожиданно для самого себя нашел выход. Конечно же, гипноз! Да, глубокий гипноз и наркотики. Его силы воли наверняка хватит, чтобы держать под контролем трех врачей, которые десять лет были его подчиненными в «секторе 88». Они будут сменяться, то есть по очереди уходить «вниз» и по очереди возвращаться «наверх», блюдя при этом все интересы Крафке. Вот он, единственно надежный выход!

В конце зимы 1945 года на секретный объект в Южной Америке прибыл с инспекцией обергруппенфюрер СС Ганс Гитл. Ознакомившись с ходом работ и состоянием объекта, он остался доволен, вызвал к себе Крафке, Райхера и заявил:

— Господа, от лица командования благодарю вас обоих за образцовое выполнение долга. Буду рад доложить в Берлине, что в случае, если нам не удастся отразить нынешнее наступление противника, объект вполне готов принять десять тысяч кадровых функционеров НСДАП и пятнадцать тысяч отборных офицеров войск СС, которые и образуют состав «резерва 88».

Эрнст Крафке мельком взглянул на Райхера.

— Начальником эксплуатации объекта и командиром «резерва 88» назначается бригаденфюрер Райхер, — спокойно, как бы не замечая происходящего, продолжал инспектор. — Вы же, Крафке, будете ответственным за медицинское обеспечение…

Крафке поднял голову и взглянул на инспектора. Райхер, которого он считал просто тупоумным исполнителем, теперь становится его начальником. Как он сможет пережить все это?

— И благодарите бога, — все так же бесстрастно продолжал инспектор, — за то, что я не приказал расстрелять вас вместе с теми тремя болванами, которых вы лично подвергли спецобработке. Их кости давно начисто обглоданы вашими, как я слышал, любимыми рыбками. Вам, герр доктор Крафке, придается штат из ста офицеров-медиков войск СС. Вы должны будете всех до одного обучить управлению аппаратурой жизнеобеспечения и контроля над переходными процессами. — Голос инспектора стал жестким и властным. — Надеюсь, вам ясно, герр Крафке? На этой стадии работ мы уже можем обойтись и без вас!

Крафке был полностью сломлен, раздавлен, как клоп на стене.

«Герр доктор» понял, что аудиенция закончилась, и, попрощавшись, закрыл за собой дверь, прикрыв глаза.

«Неужели все было напрасно? — вертелось у него в голове. — Неужели все эти годы прошли для меня зря? Я сумел добиться желаемого и остался ни с чем? Сколько недель, месяцев, лет провел я в лабораториях „сектора 88“, сколько проделал опытов, пока научился погружать людей в анабиоз, в летаргический сон, а затем в любой момент возвращать уснувшего к жизни через 10, 20, 50, 100 лет. И человек даже не поймет, что проспал несколько десятилетий. Он совсем не постареет, разве что на несколько часов, которые и занял бы у него обычный сон».

Начав с опытов по вживлению в головной и спинной мозг человека тончайших металлических электродов с целью руководства поведением подопытных людей, Крафке постепенно перешел к более широким исследованиям, так как убедился, что при некоторых воздействиях на нервную систему человека и его мозг наступает состояние, очень похожее на так называемый летаргический сон, когда почти полностью затормаживаются все функции организма. И в этом состоянии можно поддерживать жизнедеятельность организма введением специальных сверхкалорийных препаратов.

Он проделывал свои эксперименты десятками, сотнями, тысячами, пока не добился желаемого результата. Благо человеческого материала для исследований и опытов у него было предостаточно. Концлагерь пополнялся чуть ли не ежедневно…

И вот теперь, когда до воплощения его мечты было рукой подать, — все рухнуло. «Герр доктор» подумал о Бормане. Да, рейхслейтер использовал его, Крафке, чтобы обмануть фюрера и самому со временем стать вождем нации. Именно поэтому Борман решил вовремя заменить Крафке. Крафке стало окончательно ясно, что ни Гитлер, ни Геринг, ни Геббельс, ни Гиммлер не сумеют покинуть пределы Германии. А эсэсовская гвардия, отобранная для созданного им, Крафке, убежища в Южной Америке, получит нового фюрера, оказавшегося «герру доктору» явно не по зубам. Не случайно же столько мест предназначено функционерам НСДАП — это личный актив рейхслейтера…

За шесть лет, прошедших с конца войны, рейхслейтер Мартин Борман так ни разу и не появился здесь. Иногда даже доктору приходило на ум, что, может быть. Борман давно уже здесь, просто это от Крафке сумели скрыть.

Отстраненный от всех дел, кроме медицинских, Крафке не имел ни малейшего представления о том, что же происходит в мире, как складывается международная обстановка, что творится в родной Германии. Не знал он и того, с кем поддерживает связь ставший ненавистным бригаденфюрер Райхер.

Постепенно Крафке почти совсем перестал покидать свою подземную лабораторию. Да и если бы даже захотел сделать это, идти ему все равно было некуда. Ведь их маленький городок наверху тщательно охранялся. Без специального пропуска нельзя было пройти даже из одного сектора в другой.

Грустные мысли именинника прервал стук в дверь. Эрнст Крафке не поднял головы. Он сидел в кресле рядом с застланной серым солдатским одеялом жесткой койкой. Эта койка, небольшой стол, кресло, шкаф, кондиционер — вот и вся меблировка его восьмиметровой спальни, в которой он жил при лаборатории.

Не услышав никакого ответа, стучавший сильно толкнул дверь и смело вошел в комнату.

— С днем рождения, дорогой герр доктор!

Крафке только тут вскинул наконец-то глаза, чтобы рассмотреть незваного гостя.

— Райхер? — искренне удивился он.

— Бригаденфюрер Райхер, — жестко напомнил эсэсовец. — Однако не будем считаться чинами. Тем более сегодня ваш праздник, не правда ли? Как быстро летит время!

Крафке ничего не ответил. Он бездумно смотрел в сторону.

— Вы и не рады, герр доктор? Ладно, сделаю вам свой подарок и тут же уйду. С сегодняшнего дня командование переводит вас «вниз» на неопределенный срок. Вы еще понадобитесь нам, но, когда точно, никто пока не знает. И не вешайте носа, герр доктор, — перешел Райхер чуть ли не на дружеский тон, увидев, что Крафке совершенно не реагирует на сообщение. — Мы с вами еще встретимся в лучшие времена, вот увидите! Мы еще вместе поработаем. Я ведь тоже «ухожу». Так что до встречи!

Он было протянул Крафке на прощание руку, но, увидев, что тот продолжает безмолвно сидеть, выкинул